Эра войны. Эра легенд

Наверное, дать мне попить из фляги – нечто из ряда вон выходящее. Хорошо, что она не налила воду прямо на землю и не заставила меня лакать из лужи.

– Еще раз большое спасибо. – Сури взяла миску и постаралась попить, не расплескивая. Трейя подлила добавки. Во второй раз девушка не пролила ни капли. – Я так закоченела, что трудно держать миску ровно, – пожаловалась она, почти не покривив душой.

– Ах, да! – Трейя снова убежала и вернулась со свертком. – Держи. – Там оказалось одеяло и чистое платье. – Это мое запасное.

– Ты точно хочешь отдать его мне? – спросила Сури, натягивая платье через голову. Оно оказалось больше размером и сползало с плеча, зато в нем было тепло. – Он ведь не разрешал тебе делиться со мной одеждой.

Фрэя взглянула в том направлении, куда ушел Мовиндьюле. Сури ожидала увидеть в ее лице страх, однако заметила лишь печаль. Она не напугана его выходкой и даже не сердится за неуважение. Ей горько. Может, они любовники? Мистик не разбиралась в человеческих, а тем более фрэйских отношениях, но эти двое явно были близки.

– Знаешь, Мовиндьюле не такой уж плохой, – промолвила Трейя. – Он принц и должен выглядеть сильным и самоуверенным, ведь однажды ему придется править.

Кажется, она пыталась убедить в этом не столько Сури, сколько себя.

Мистик как следует закуталась в одеяло.

– Ты очень добра ко мне. Почему?

Трейя сначала удивилась, потом задумалась.

– Я никогда раньше не видела рхунов. Нам рассказывали про волосатых и клыкастых громил, которые хотят всех нас убить, а ты совсем не страшная и очень хорошенькая. Мне даже твои татуировки нравятся. – Она провела пальцем по лицу. – Они что-нибудь обозначают?

– Меня.

Трейя снова удивилась, но кивнула, будто поняла.

– Я бы и с собакой не стала так обращаться, а ты – не собака.

– Но и не фрэя.

– Не со всеми фрэями обращаются одинаково. Я вот не миралиит, а гвидрай.

– Я слышала.

Служанка опять взглянула в сторону леса.

– Иногда мне кажется, все забыли, что мы тоже фрэи. Это плохо для будущего фэйна.

– Полагаю, ты даже не рассматриваешь возможность выпустить меня из клетки? – поинтересовалась Сури.

Трейя широко раскрыла глаза от изумления.

– Обещаю не убегать и не отгрызать тебе руку. Если честно, мне очень трудно… находиться взаперти. Это меня пугает. Стены давят, я задыхаюсь. Не все рхуны такие, только я. Мне становится физически плохо, я даже в доме с трудом нахожусь.

– Прости, я не могу. У меня нет ключа.

Сури не знала, что такое ключ, хотя Арион часто употребляла это слово, особенно когда речь шла о ней.

– Спасибо за еду и одежду. Похоже… нет, совершенно определенно, ты спасла мне жизнь. – Девушка тоже взглянула на лес. – Он бы ничего мне не дал.

Трейя забрала у нее миску.

– Не думай о нем плохо.

Моя ненависть к нему зародилась, когда он убил Арион. Если бы не ошейник, я бы превратила этого двуногого клопа в гнойный прыщ и выдавила. Сури не могла лгать фрэе, которой обязана жизнью, поэтому просто молча кивнула.

– Скоро мы приедем в Эстрамнадон, – сказала служанка. – Думаю, тогда тебя выпустят.

Мистик снова неуверенно кивнула. Трейя пришлась ей по душе.

«Не все фрэи плохие, – повторила она про себя слова Арион, а затем, подумав о Мовиндьюле, добавила: – однако, как и среди людей, плохих больше, чем хороших».

Поев и согревшись, девушка опять ощутила, как на нее давят стены клетки. Ее вновь пробрала дрожь.

Глава 23 Шепот в тумане

Порой нам так хочется во что-то верить, что мы не замечаем реальности, а порой реальность не позволяет нам увидеть то, во что следует верить.

«Книга Брин»

По болоту брела целая толпа. Мойя почувствовала себя так, будто опоздала на пикник и теперь идет навстречу гулякам, разбредающимся по домам. Люди двигались небольшими группами, но чаще поодиночке. Мужчины, женщины и дети бесшумно скользили по воде, не издавая ни звука, ни всплеска. При виде малышей не старше пяти-шести лет, с плачем блуждающих во тьме, Мойе самой захотелось плакать. Она заметила не только людей, но и гномов, и даже нескольких фрэев; многие были в доспехах, хотя встречались и крестьяне. Такие разные на вид, все призраки выглядели одинаково несчастными, словно каждое движение причиняло им невыносимую боль.

Рядом с Мойей остановилась заплаканная женщина, прижимающая к себе ворох окровавленных тряпок.

– За что? – сквозь слезы спросила она.

Воительница не знала, что ответить. Женщина горестно покачала головой и побрела дальше.

По дороге путники встретили более сотни заблудших душ. Когда последний призрак скрылся в темноте, Мойя сказала Гиффорду: