Эрагон.Брисингр

– Некоторые утверждают, что Гунтера поставил их здесь, когда создал из небытия Алагейзию. Другие считают, что это сделал Хельцвог, так как камень его любимый материал, и кто кроме бога камня мог сделать каменные деревья для своего сада? А другие говорят, что раньше они были такими же деревьями, как и другие, но катастрофа, случившаяся больше эры назад, должно быть, похоронила их в земле, и спустя некоторое время дерево превратилось в грязь, а грязь стала камнем.

– Это возможно?

– Это только боги знают наверняка. Кто кроме них может помочь понять все «как?» и «почему?» нашего мира? – Орик повернулся. – Наши предки обнаружили первое дерево более тысячи лет назад, когда добывали здесь гранит. Тогдашний гримстборитх Дургримст Ингеитум, Хвалмар Безрукий, остановил работы и вместо этого заставил своих каменотесов высекать деревья из окружавшего их камня. Когда они раскопали почти пятьдесят деревьев, Хвалмар понял, что здесь могут быть сотни, если не тысячи, каменных деревьев, погребенных внутри горы Тхардур, и поэтому приказал своим людям прекратить это дело. Однако это место приковало внимание нашей расы, и с тех пор кнурлан из каждого клана приезжали сюда и трудились, пытаясь высвободить как можно больше деревьев из гранитного плена. Даже существуют кнурлан, которые посвятили этой работе всю свою жизнь. Это также стало традицией: посылать сюда провинившихся детей очищать дерево или два под присмотром мастера-каменотеса.

– Это звучит утомительно.

– Это дает им время, чтобы раскаяться в своих поступках. – Одной рукой Орик дернул себя за бороду. – Я провел здесь несколько месяцев, тогда я был раздражительным тридцатичетырехлетним парнем.

– И ты осознал свои ошибки?

– Эээ... Нет. Это было настолько... скучно. После всех этих недель, я высвободил только одну гранитную ветку. Из-за этого я сбежал и присоединился к группе Вреншрргн.

– Гномами из клана Вреншрргн?

– Да. К кнурлан из клана Вреншрргн, Боевым волкам, Волкам Войны, как вы говорите на этом языке. Я присоединился к ним, потому что был пьян, а они охотились на нагру. Решив, что я тоже убью кабана и принесу его Хротгару, чтобы умиротворить его злость на меня. Это была не самая умная вещь, которую я сделал. Даже самые искусные наши воины боятся охотиться на нагру, а я тогда больше походил на ребенка, чем на взрослого мужчину. Когда мой разум очистился, я проклял себя за глупость, но я поклялся, что сделаю, и у меня не было выбора, кроме как исполнить свою клятву.

Когда Орик остановился, Эрагон спросил:

– Что произошло?

– Ох. Я убил нагру с помощью Вреншрргн, но кабан боднул меня в плечо и бросил в крону соседнего дерева. Вреншрргн вынуждены были нести обратно в Бреган Холд нас обоих: меня и нагру. Кабан понравился Хротгару, и я... Я, не смотря на присмотр наших лучших целителей, вынужден был провести следующий месяц в постели, Хротгар сказал, что это было достаточное наказание за то, что я ослушался его приказа.

Эрагон смотрел на гнома некоторое время:

– Ты скучаешь без него.

Орик немного постоял, опустив голову. Подняв свой топор, он ударил по граниту концом рукояти, вызвав резкий треск, эхом отразившийся между деревьями.

– Прошло почти два века со времен дургримстврен, последней войны кланов, мучившей наш народ, Эрагон. Но, черная борода Морготхала, теперь мы стоим на пороге новой.

– Сейчас, в это время? – воскликнул потрясенный Эрагон. – Все действительно так плохо?

Орик нахмурился:

– Хуже. Отношения между кланами, напряженнее, чем были когда-либо в нашей истории. Смерть Хротгара и вторжение Насуады в Империю воспалили ярость, усилили конкуренцию и дали власть тем, кто считает, что было безумием объединить наш народ с варденами.

– Как они могут так утверждать, когда Гальбаторикс уже нападал с ургалами на Тронжхайм?

– Потому что, – сказал Орик. – Они уверены, что победить Гальбаторикса невозможно, и эти идеи обладают большим влиянием среди нашего народа. Ты можешь честно сказать мне, Эрагон, что если бы Гальбаторикс в этот миг столкнулся с тобой и Сапфирой лицом к лицу, вы смогли бы победить его?

Эрагону стянуло горло:

– Нет.