Эрагон. Книги 1-4

Насуада некоторое время внимательно на него смотре­ла, затем подошла к стеклянным дверям и плотно их при­крыла, чтобы Эльва, Фарика и кот-оборотень не подслуши­вали. Вернувшись к Эрагону, она сказала:

— Эрагон, о чем ты только думаешь! Ты же должен по­нимать, что, так или иначе, к кому-то тебе присоединяться придется. Все маги, которые служат мне, должны это сде­лать. Тут не может быть исключений. Ни одного! Я не могу допустить, чтобы люди думали, будто у меня есть фавори­ты. Это вскоре посеяло бы раздоры — особенно в рядах ма­гов, — а именно этого я меньше всего и хочу. Пока ты явля­ешься моим подданным, ты должен подчиняться законам нашего королевства. Или, может быть, мой авторитет для тебя ничего нe значит? По-моему, я не должна даже говорить с тобой об этом!

— Не Должна. Я и сам прекрасно это понимаю. Именно поэтому мы с Сапфирой и решили покинуть Алагейзию.

Насуада схватилась за перила так, словно боялась, что не устоит на ногах. Какое-то время оба молчали, было слышно лишь!, как плещется вода в фонтане.

— Я что-то не понимаю…

И Эрагон в очередной раз, как это было и с Арьей, из­ложил все доводы в пользу того, почему драконы, а значит, и он с Сапфирой, не могут оставаться в Алагейзии. А под конец сказал:

— Мне никогда не нравилось общество магов. Я все равно не смог бы руководить ими. У нас с Сапфирой дру­гая обязанность: выращивать драконов и воспитывать Всадников. Это должно стать первоочередной нашей за­дачей. Даже если бы у меня было время, я все равно не смог бы, будучи предводителем Всадников, по-прежнему подчиняться тебе. Да, и остальные народы Алагейзии ни­когда бы с этим не смирились. Несмотря на решение Арьи стать королевой, члены ордена Всадников должны оста­ваться по возможности беспристрастными. А если и мы начнем игру в фаворитов, это попросту разрушит Алагей­зию. Единственный вариант, при котором я, возможно, согласился бы принять предлагаемый тобою пост — если в объединение магов войдут представители всех рас, даже ургалов. Но это вряд ли произойдет. И потом, вопрос о со­хранности драконьих яиц и Элдунари по-прежнему оста­нется открытым.

Насуада нахмурилась.

— Тебе вряд ли удастся убедить меня в том, что ты при всей своей силе и могуществе не сможешь защитить моло­дых драконов, оставаясь здесь, в Алагейзии.

— Может быть, я и смог бы, но нельзя полагаться только на магию. Чтобы действительно обеспечить безопасность драконов, нужны чисто физические преграды — крепост­ные стены, рвы с водой и такие крутые и высокие утесы, на которые не взберется ни человек, ни эльф, ни гном, ни ургал. Однако еще важнее та безопасность, которую дает расстояние. Я должен сделать так, чтобы добраться до нас было настолько трудно, что тяготы подобного пути обе­скуражили бы любого, даже самого решительного врага, и ему расхотелось бы предпринимать подобные попытки. Допустим, я готов признать, что мог бы защитить драко­нов. Но как решить другую проблему? Как удержать дра­конов от охоты на стада? На наш скот? На фельдуностов, которых разводят гномы? Ты бы хотела без конца объяс­няться с Ориком по поводу регулярного истребления его фельдуностов? Или, может, тебе приятно было бы успо­каивать разъяренных фермеров, потерявших свой скот? Нет, мы должны покинуть Алагейзию. Это единственно возможное решение.

Эрагон помолчал, глядя на струи фонтана, потом прибавил:

— Даже если бы в Алагейзии и нашлось место для дра­коньих яиц и Элдунари, все равно было бы неправильно, если бы я здесь остался.

— Это еще почему?

Он покачал головой:

— Ты же знаешь ответ не хуже меня! Я стал слишком мо­гущественным. Пока я здесь, твой авторитет — как и авто­ритет Арьи, Орика и Оррина — всегда будет подвергаться сомнениям. Если бы я пожелал, если бы я напрямую к ним обратился, большая часть жителей Сурды, Тирма и твоего королевства последовали бы за мной. А если мне еще и Эл­дунари будут помогать, тогда мне и вовсе никто противо­стоять не сможет, даже Муртаг или Арья.

— Но ты же не пойдешь против нас! Ты же совсем не такой!

— Нет? За все те годы, что мне суждено прожить — а я ведь могу прожить очень-очень долго, — многое может пе­ремениться. Ты можешь поручиться, что я никогда не за­хочу вмешаться в дела Алагейзии?

— Если ты и вмешаешься, то, не сомневаюсь, по какой-то серьезной причине, и мы еще будем благодарны тебе за это…