Эрагон. Книги 1-4

— Будете ли? Нет, я и тогда, несомненно, буду считать, что действую в высшей степени правильно и справедливо. Но ведь это ловушка, не правда ли? И ловушка заключается как раз в той уверенности, что я, а не кто иной, все знаю лучше всех, ибо в моих руках невероятная сила и власть, а потому именно я имею полное право действовать так, как сам захочу. — И Эрагон, вспоминая давние слова самой На­суады, сказал: — Помнишь: «ради благополучия большин­ства»? Если я ошибусь, кто сможет остановить меня? И тог­да я, вполне вероятно, стану очередным Гальбаториксом, несмотря на свои самые лучшие устремления. Положение дел таково, что мое могущество заставляет людей согла­шаться со мной. Я уже не раз видел это, занимаясь раз­личными делами по всей Империи. Если бы ты оказалась в моем положении, смогла бы ты сопротивляться искуше­нию постоянно во все вмешиваться, указывать, как луч­ше поступить? Мое присутствие здесь нарушает порядок вещей, Насуада. И если я хочу избежать той участи, кото­рая мне ненавистна, я должен покинуть Алагейзию.

Насуада вздернула подбородок:

— Я могла бы приказать тебе остаться.

— Надеюсь, ты этого не сделаешь. Я бы предпочел, что­бы мы расстались друзьями, а не разъяренными врагами.

— Значит, ты желаешь держать ответ только перед со­бой и больше ни перед кем?

— Я буду держать ответ перед Сапфирой и перед своей совестью, как делал это всегда.

Губы Насуады чуть искривились.

— Совестливый человек — вот самый опасный челове­ческий тип в мире!

Они снова долго молчали, слушая пение фонтана, по­том Насуада спросила:

— Ты веришь в существование богов?

— В каких богов? Их много.

— В любых. Во всех. Ты веришь в то, что существует не­кая сила, превосходящая твою собственную?

— Ну, если считать Сапфиру… — И он поспешил с улыб­кой извиниться, поскольку Насуада нахмурилась. — Изви­ни. Я пошутил. Возможно, боги действительно существу­ют, но я не знаю. Не уверен. Я, правда, видел… Я, возможно, видел бога гномов Гунтеру. Это было еще в Тронжхайме, когда короновали Орика. Но если боги и существуют, то я о них не слишком высокого мнения, ибо они позволили Гальбаториксу так долго оставаться на троне.

— Возможно, ты сам был орудием богов, пожелавших изгнать его. Ты об этом никогда не думал?

— Я? — Он рассмеялся. — Что ж, возможно это и так. Но вообще-то этих богов не особенно волнует, выживем мы или умрем.

— Разумеется, их это не волнует! Да и чего бы они ста­ли об этом беспокоиться? Они же боги… А ты, кстати, ни­кому из них не поклоняешься?

И Эрагону показалось, что этот вопрос для Насуады особенно важен. Он задумался. Потом пожал плечами.

— Их так много, откуда мне знать, кого выбрать?

— Почему бы не создателя их всех, Унулукуну, дарующе­го вечную жизнь?

Эрагон не сдержался и усмехнулся.

— Если только я не заболею или меня кто-нибудь не убьет, я могу прожить даже тысячу лет или больше. И если я действительно столько проживу, то и представить себе не могу, чтобы мне еще и после смерти жить захотелось. А что еще может предложить мне бог? С Элдунари у меня хватит сил почти на все.

— Боги также дают возможность снова увидеть тех, кого мы любим. Разве ты этого не хочешь?

Поколебавшись, Эрагон ответил:

— Хочу. Но все же не хотел бы жить вечно. Это представ­ляется мне даже более пугающим, чем «уход в пустоту», как это называют эльфы.

Насуада, казалось, была огорчена и взволнована его ответом.

— Значит, ты считаешь, что никому не обязан давать отчет о своей жизни, кроме Сапфиры и себя самого?

— Насуада, я что, плохой человек? (Она молча покача­ла головой.) Тогда доверься мне и позволь сделать то, что я считаю правильным. Да, я уверен, что обязан держать от­вет перед Сапфирой, перед Элдунари и перед всеми теми Всадниками, которым еще только предстоит появиться. Но я несу ответственность и перед тобой, и перед Арьей, и перед Ориком, и перед всеми народами Алагейзии. Мне не нужен хозяин, чтобы наказывать меня или указывать мне, как я должен в том или ином случае поступать. Если бы он был мне нужен, я бы ничем не отличался от ребенка, следующего указаниям своего строгого отца только пото­му, что тот может высечь его кнутом, а не потому, что надо действительно постараться быть хорошим.

Насуада несколько секунд внимательно на него смотре­ла, потом сказала:

— Хорошо, тогда я буду просто полагаться на твое слово.

И снова они долго молчали, слушая пение струй. Свет садящегося солнца высветил трещины и выбоины в под­брюшье скалистого выступа, нависшего над городом.

— А что, если нам понадобится твоя помощь? — спроси­ла Насуада.

— Тогда я вам помогу. Я вас не брошу, Насуада. Обещаю. Я установлю постоянную связь с тобой, и ты всегда смо­жешь со мной связаться с помощью зеркала в твоем каби­нете; и то же самое я сделаю для Рорана и Катрины. Если возникнет беда, я непременно найду способ послать вам помощь. Возможно, сам я и не смогу явиться вовремя, но непременно помогу.

Она кивнула.

— Я знаю, что поможешь. — И вздохнула. Она была явно огорчена.

— В чем дело? — спросил он.