Эрагон. Наследие

«Потому что все, кто знал о Своде Душ, согласились, чтобы воспоминания об этом были удалены из их сознания и заменены некими фальшивыми представлениями о случившемся. На это согласился и Глаэдр. Принять такое решение было далеко не просто – особенно для матерей; но мы не могли позволить, чтобы хоть кто-то за пределами этого хранилища сохранил о нем правдивые сведения, ведь тогда и Гальбаторикс смог бы узнать о нас и о сохранившихся яйцах. Так что мы попрощались с нашими друзьями и боевыми товарищами, прекрасно понимая, что можем никогда больше их не увидеть. А если бы случилось самое худшее, они так и умерли бы, считая, что мы ушли в пустоту… Как я уже говорил, это было нелегкое решение. Мы также стерли из памяти всех названия тех скал, что отмечают вход в это убежище – точно так же мы ранее стерли из памяти всех имена тех тринадцати драконов, которые нас предали».

«Я прожил последние сто лет в уверенности, что наша раса обречена на полное исчезновение, – сказал Глаэдр. – И теперь мне, конечно же, больно сознавать, что все мои печали и страдания были напрасны… Но я все равно рад! Я рад, что сумел помочь сохранить нашу расу – хотя и отчасти и благодаря своему неведению».

Тут к Умаротху обратилась Сапфира:

«А почему Гальбаторикс не заметил, что многие Элдунари и яйца исчезли?»

«Он решил, что нас уничтожили во время сражения. Мы ведь были лишь небольшой частью тех Элдунари, что хранились на Врёнгарде, так что это не вызвало у него особых подозрений. Что же касается яиц, то он, разумеется, пришел в ярость, узнав, что они исчезли, и все же у него не зародилось даже мысли о том, что мы сумели его обхитрить».

«О да! – печально вздохнул Глаэдр. – Именно поэтому Тхувиель и согласился пожертвовать собой. Он хотел скрыть эту хитрость от Гальбаторикса».

«Но разве при этом Тхувиель не убил многих своих сородичей?» – спросил Эрагон.

«Убил, – печально подтвердил Умаротх, – и это была одна из величайших трагедий. Однако же мы заранее договорились, что он не станет ничего предпринимать, пока наше поражение не станет неизбежным. Принеся себя в жертву, он разрушил то здание, которое служило хранилищем драконьих яиц, и отравил весь остров, чтобы Гальбаторикс уж наверняка не вздумал здесь поселиться».

«А он знал, ради чего убивает себя?»

«В тот момент – нет, не совсем. Он знал лишь, что это необходимо. Один из Проклятых за месяц до этого убил его дракона, и хотя сам Тхувиель удержался от шага в пустоту, поскольку у нас тогда на счету был каждый воин, жить он все равно больше не хотел. Он тогда даже обрадовался, получив подобное задание; оно давало ему долгожданное освобождение от жизни, ставшей для него постылой, а также возможность послужить нашему общему делу. Принеся себя в жертву, он сохранил будущее нашей расы, будущее Всадников. Тхувиель был настоящим героем, он был смел и отважен, и его имя еще будут воспевать по всей Алагейзии».

«А после того сражения вы ждали», – сказала Сапфира.