Эрагон. Наследие

Роран нахмурился: «Как он мог стать таким сильным и быстрым?» Очевидный ответ – магия, но ведь всякая магия должна иметь свой источник? На палице Барста, как и на его доспехах, не было видно никаких самоцветов; Рорану также казалось сомнительным, чтобы Гальбаторикс, находясь на большом расстоянии от Барста, смог питать его магической энергией. Он хорошо помнил свой ночной разговор с Эрагоном – накануне того дня, когда им удалось спасти Катрину из Хелгринда. Эрагон тогда рассказал ему, что невозможно настолько изменить природу человеческого тела, чтобы он, например, обрел те же физические возможности – скорость и силу, – что и эльф; даже если этот человек – Всадник; именно поэтому он, Эрагон, и был так поражен тем, как изменили его драконы во время праздника Клятвы Крови. Вряд ли возможно, чтобы и Гальбаторикс проделал с Барстом нечто подобное, и все же Роран никак не мог понять, откуда у этого закованного в металлические доспехи и довольно неповоротливого человека такая сила и быстрота реакции.

Барст, натянув поводья, развернул своего жеребца, и по его чрезмерно выпуклой, точно распухшей, нагрудной пластине доспехов скользнул луч света.

У Рорана даже во рту пересохло от неожиданной догадки, но одновременно его охватило отчаяние. Было ясно, что Барст – типичный вояка, а такие люди не склонны отращивать брюхо и позволять себе размякнуть. Да и Гальбаторикс не поставил бы во главе армии Урубаена такого командующего. Так что единственным разумным объяснением Рорану казалось то, что к телу Барста под его странной формы доспехами привязаны Элдунари.

Улица вдруг содрогнулась; по ней прошла темная широкая трещина, и Барст вместе со своим жеребцом должны были, казалось бы, неминуемо туда провалиться, но конь остался стоять… в воздухе словно на твердой земле! Вокруг Барста полыхали странные пятнистые огни, возникали радуги; от него исходили волны то жара, то холода, а потом Роран увидел, как из земли к нему тянутся щупальца льда, пытающиеся обвиться вокруг ног жеребца. Но даже лед оказался над ним не властен. Никакие чары не действовали ни на этого человека, ни на его коня!

Барст снова натянул поводья, пришпорил жеребца и погнал прямо на группу эльфов, стоявших под стеной дома. Эльфы что-то пели на древнем языке, и Роран догадался, что это они пытались воздействовать на Барста с помощью магии.

Размахивая своей палицей, Барст врезался прямо в толпу эльфов, и те бросились в рассыпную, тщетно пытаясь защитить себя, но Барст вдребезги разносил их щиты, ломал мечи и конечности, как тонкие птичьи косточки.

«Почему же не действует магическая защита эльфов? – недоумевал Роран. – Почему они не остановят Барста силой своего духа? Это же всего один человек, и при нем только одно Элдунари».

В нескольких шагах от него большой камень, явно пущенный из катапульты, врезался в гущу сражающихся людей и, оставив за собой яркий красный след, покатился дальше, вдребезги разбив прекрасные статуи у входа в какое-то здание.

Роран присел, выругался, а потом посмотрел туда, откуда был выпущен этот камень. На городской стене продолжалось сражение, и воинам Гальбаторикса удалось отбить у варденов катапульты и другие военные машины.

«Они же обстреливают свой собственный город, – мелькнуло у Рорана в голове. – Они же в своих стреляют!»

Взвыв от отвращения, он отвернулся.

– Мы тут ничем помочь не сможем! – крикнул он воинам своего полка. – Оставьте этого Барста и ступайте по улице вон туда! – Он махнул рукой влево. – Надо пробиться к городской стене и закрепиться на ней!

Если вардены что-то и кричали ему в ответ, то он этого не услышал, потому что сам сразу бросился к стене. А у него за спиной еще один здоровенный камень врезался в гущу сражающихся, и снова послышались крики боли и ужаса.

Та улица, которую выбрал Роран, была битком забита солдатами, с которыми сражались вардены, эльфы и несколько котов-оборотней; вардены сгрудились у двери шляпной мастерской, оказывая яростное сопротивление теснившим их врагам. Вдруг эльфы что-то закричали в один голос, и дюжина солдат Гальбаторикса осталась лежать на земле. Но остальные продолжали наступать.

Нырнув в самую гущу сражения, Роран тут же утратил всякое ощущение времени и пространства, полностью погрузившись в кроваво-красную пелену яростной схватки. Перепрыгивая через лежавших на земле солдат, он нанес удар молотом по шлему того воина, что стоял к нему спиной и, уверенный, что убил его, щитом отшвырнул другого солдата, а потом вонзил острый конец своего молота ему в горло.

Рядом с ним закричал от боли Дельвин, получив удар копьем в плечо. Размахивая молотом, Роран отогнал копейщика, и Дельвин, вытащив копье из раны, с трудом поднялся с колен.

– Отходи назад! – крикнул ему Роран.

Дельвин только головой помотал и оскалился:

– Нет!

– Отходи назад, черт тебя побери! Это приказ.

Дельвин выругался, но подчинился, и его место занял Хорст.

Могучий кузнец был весь в крови, сочившейся из многочисленных резаных ран на руках и ногах, но, похоже, даже не замечал этих ранений.