Эратийские хроники. Темный гном (СИ)

- Ты там осторожнее, - ухмыльнулся охранник, - поговаривают, что в этом году ётуны спустились с гор рановато. С первыми снегами.

- Ётуны, говоришь? - мрачно осклабился цверг. Он дотронулся кончиками пальцев доя полулунного лезвия рунной секиры. - У меня есть чем их отвадить. А твои молодцы все вернулись?

Поссум недоуменно проследил за гномьим взглядом. Люди плотным кольцом окружили кострище, и прорех в единой стене тел он не видел, но чего-то не хватало. Вернее, кого-то.

Он толкнул локтем сидящего рядом Пулдуна.

- Эй, твои все здесь?

Напарник слизал с ложки остатки каши, обернулся к Поссуму.

- Че?

- А, грю, твои все?

Пулдун почесал острым концом ложки под шапкой.

- Кажись, все. - Он окинул взглядом караванщиков. Наткнулся на ответный Мелгрика — тот, видать, что-то почувствовал. - Гм. Вроде как Димаха и Мозгрира нету. Может, отлить отошли?

- Вдвоем? - невинным тоном поинтересовался Поссум. - Друг-дружку подержать?

- Мда, - смущенно хмыкнул Пулдун. - Н-дык...

Он не договорил. Толкнул в плечо одного из своих бойцов — невысокого мальца в кургузом полушубке.

- Где Димах и Мозгрир?

Тот пожал плечами. Открыл рот...

И ничего сказать не успел. Хриплый от боли и ужаса крик взрезал тишину заснеженного хвойника. Разговоры за костром мигом стихли, погасли Джаладовы креатуры в огне. Все разом обратились в слух.

Здоровенный камень вылетел из темноты. Продолговатый, черный на свету, крутнулся в воздухе пару раз и по пологой дуге упал в костер, разбросав угли. Закачался котел, расплескивая кипящую кашу. Едко запахло паленым. Шмиттельварденгроу с наслаждением втянул запах раздувшимися ноздрями, неспешно скинул со спины и расчехлил секиру — лезвие влажно заблестело в алом отсвете костра. Цверг развернулся, перехватив оружие поудобнее. Резко выдохнул, улыбнувшись.

- Началось! - Он чуял острый, пряный аромат жареной человечины.

В огне, пострескивая и шипя, скручивались и чернели белесые, словно паутина, волосы на отрубленной голове, глубоко зарывшейся в раскаленные угли.

3.

Нет, Шмиттельварденгроу ошибся: голову не отрубили. Ее оторвали, скрутили, словно слабому цыпленку, выдрав заодно и часть позвоночника, и бахрому рваных жил.

Судя по светлым волосам, насколько помнил цверг, незавидная смерть досталась Димаху — долговязому, нескладному дератонцу, настолько бледному, что он казался ожившим трупом. Дхаров альбинос, тронутый Светом, как говаривали в народе. И вроде как дальний родственник Мелгрика. А вот о судьбе Мозгрира, уроженца стирского побережья, можно было только догадываться. Ни сейчас, ни потом его больше никто не видел.

В темноте вырисовалось четыре массивных фигуры, отделились от черной массы леса и двинулись к огню. Алые росчерки легли на блестящий белый мех, отразились в полированной черноте глаз под тяжелыми морщинистыми веками, скользнули по острым прозрачным, словно озерный лед, зубам.

Ётуны двигались легко, словно скользили, не проваливаясь под снег. Огромные ступни взбивали поземку, но с легкостью несли по ненадежному насту массивные тела. Космы меха покачивались в такт шагам, свисая с приподнятых когтистых лап. За первой четверкой возникли еще силуэты.

- В круг! - взревел Поссум. Пулдун повторил его клич.

Шмиттельварденгроу сплюнул на снег, но отступил: тварей было слишком много — никакое воинское искусство тут не поможет. Сомнут.

Когтистая лапища внезапного мороза коснулась лица, оставив иней на бороде и усах — пробрало так, что заслезились глаза. Проморгавшись, цверг оскалился, покачивая внушительным оружием.

Етуны весьма отдаленно напоминали огров, но, пожалуй, Фозза такое сравнение просто оскорбило бы. Людоед-то был живым существом из плоти и крови, а эти...

Творения Тьмы — изначальной, стихийной, не прирученной Горгонадцем — и Хлада, не признающей ничего живого силы дальнего севера и вечных снегов. Древние твари, что застряли на Королевском хребте после отступления последнего ледникового периода, были одержимы лишь одной целью.: убивать, сражаясь с нутряным теплом живых тварей.

Рунная секира с треском врубилась в грудину ближайшего етуна. Чудовище совсем по-человечьи всхлипнула, а после тонко и визгливо завыла, облапила торчащее из тела лезвие.

Металл покрылся узором ледяной изморози, онемели, потеряв чувствительность пальцы. Шмиттельварденгроу хватки не ослабил, сжал зубы и выдавил сквозь них слова .

Чернота проскользнула тенями в бороздах «бородатых» рун и впилась в льдистую плоть. Вгрызлась глубже. Голубая, полупрозрачная кровь, сочащаяся из раны, потемнела, зашипела. Паутина черных жил прошила грубо вылепленную физиономию. Глаза вздулись, словно два чернильных шарика, и лопнули — черная зловонная жижа потекла на быстро тающий бледный мех густых бакенбардов, окаймлявших морду твари.

Цверг выдернул секиру и сломанный етун повалился в снег. Еще мгновение — и чудовище почти ничем от него не отличалось, превратившись в рыхлую белую кучу ледяных кристаллов.