Эратийские хроники. Темный гном (СИ)

Правда, Шмиттельварденгроу смеяться не хотелось, но не от того, что он презирал своих нанимателей. Своим черным нутром он чуял, что все произошло слишком легко. Да, сражаться было сложно, и от лап етунов погибли люди, но ничего сверхъестественного. Ледяные чудища умирали от честной стали также хорошо, как от огня и праха. Однако, цверг помнил, что магические творения не слишком бояться обычного оружия да и так легко не сдаются. Они не чувствовали усталости, страха или разочарования. Они были, как хорошо отлаженные механизмы, следующие к своей цели без сомнений и колебаний, до самого конца.

И, как всегда бывает, к своему собственному неудовольствию Шмиттельварденгроу понял, что был прав.

4.

Смех и радостный гомон победителей смолк в один миг, когда над лесом разлился многоголосый вой, отразился эхом от недалеких гор, нарастил силу, придавив к земле. Визгливые, скрипучие голоса, звучали словно скрежет торосов Звездного моря и грохот падающих в воду отломков от вековечных ледников Незнаемых земель севера.

Вой нарастал, обогащался модуляциями и нечеловеческими интонациями — над землей плыла странная, чуждая песня без слов.

Шмиттельварденгроу вдохнул полной грудью, безошибочно улавливая в воздухе острый аромат темной магии. В носу защипало. Песня полнилась прекрасными, дикими, первобытными перекатами силы. Изначальная истинная черная магия без цвергской мудрости, без хитроумной вязи заклинаний темнил Горгонада. И эта песня несла с собою смерть.

Сначала пришел ветер; стена урагана обрушилась на столпившихся людей, на войлочные навесы, бедных испуганных и ослепших лошадей. Безжалостный, выдирающий влагу из глаз порыв. Цвергу пришлось встать на колени, вогнав шип на конце рукояти глубоко в снег, чтобы удержаться. Он зажмурился поначалу, но заставил себя открыть глаза навстречу яростному, режущему, словно нож ветру. Там, за волглой завесой слез, за буруном белых песчинок, острых, словно гвозди двигались черные силуэты.

Он не продержался и десяти ударов сердца, снова закрыл глаза, сжался. А после пришла снежная лавина. Воздух пополам с твердой ледяной крупой.

Ветер сбивал дыхание, снег залеплял глаза Гном чувствовал, как леденеет, обвисает под весом сосулек борода, как оседает изморозь на усы и скулы. Как смерзаются веки. Он опять заставил себя разлепить их. Чтобы сберечь глаза, он отвернулся и взглянул назад.

Строй развалился, а люди напоминали играющих в пятнашки слепцов. Кто-то кого-то окликивал, но слова, словно птицы, улетали вместе с ветром. Пламя костра, как испуганный зверек, прижалось к земле, спрятавшись в потускневших углях.

- Огонь! Смотрите за огнем! - выкрикнул Джалад слепо шарящим в бушующей темноте помощникам.

Его слова, сорвал, скомкал ветер и унес прочь. Наверное, мага как-то поняли без слов. Вновь в костер полетели щепки, но пламя, придавленное ветром, лишь разбрасывало искры, но подниматься не желало. Желто-алые языки огня вылетали из угольев, но быстро таяли, разорванные в клочья.

Сквозь пургу он заметил какое-то движение, что-то массивное двигалось на него. Джаффец зачерпнул двумя горстями еще горячих, тлеющих алым углей, скомкал их в два огненных сгустка и швырнул в бушующую ночь.

Фаерболы, неаккуратные, неровные, не пролетели и десятка футов, разбрасав искры, как налетел очередной порыв ветра, и два желто-красных сгустка расплылись святящимися, но быстро тускнеющими полосами.

Что-то упало за шиворот, камешек или льдинка. Шмиттельварденгроу изогнулся, запустил под плащ руку и извлек помеху. Зашипело, пахнуло едкой вонью горящего волоса: в ладони гном держал тлеющий огонек, а он даже ничего не почувствовал. Руки онемели до полной потери чувствительности. Надолго ли его еще хватит? Цверг сдержанно помянул дхара и двинулся назад. Скольких еще етунов он смог завалить бы? Две-три штуки. А сколько еще таилось в темноте, за завесой пурги? Нет, проблему стоило решать радикально. Гном развернулся и зашагал назад, торя себе путь сквозь толстые пласты нанесенного снега.

Он заметил Поссума, отмахивающегося мечом от наступающих теней. Сколько среди них было настоящих етунов, не мог никто сказать. С великой осторожностью Шмиттельварденгроу обошел его по широкой дуге, и только потом заметил, что рядом с дератонцем не было его верного помощника — Пулдуна. И только потом цверг попытался оглядеть остальных.

Караванщиков здорово поубавилось, а он ничего не увидел и не услышал. На миг пробрало ознобом: дхар, а ведь он мог точно также пропасть. И ни следа, ни звука.

Он вернулся к Поссуму.

- Огонь, мать твою дхар дери за задницу! - выкрикнул он в лицо наемнику. В одной руке гном держал секиру, а во второй — воротник куртки дератонца. Да так, что почти тыкался своим выдающимся носом ему в лицо. - Костер спасайте! Без костра все сгинут!

- А, гноме? - дернулся было прочь Поссум, но потом одумался. - Ага, что ты сказал? Уходить?! Да куда, клянусь Светом, уходить?!