Эрато и Эрот. Поэты о любви: опыты ментального анализа. Часть I

Приманной легкостью играя,
Зовет, влечет свободный стих.
И соблазнил он, соблазняя,
Ленивых, малых и простых.

Сулит он быстрые ответы

И достиженья без борьбы.
За мной! За мной! И вот поэты —
Стиха свободного рабы.

Они следят его извивы,

Сухую ломкость, скрип углов,
Узор пятнисто-похотливый
Икающих и пьяных слов…

Немало слов с подолом грязным

Войти боялись… А теперь
Каким ручьем однообразным
Втекают в сломанную дверь!

Втекли, вшумели и впылились…

Гогочет уличная рать.
Что ж! Вы недаром покорились:
Рабы не смеют выбирать.

Без утра пробил час вечерний,

И гаснет серая заря…
Вы отданы на посмех черни
Коварной волею царя!

Основная масса верлибров – это, увы, графомания в чистом виде. Чтобы найти жемчужины в навозной куче, нужно иметь хороший вкус и (или) специальную подготовку, которых я, увы, лишен, как, впрочем, и большинство читателей. К тому же свободный стих дает возможность поэту непосредственно выражать свои чувства, что является скорее его недостатком, чем достоинством. Ведь не зря слова «искусство» «искусственный» близкородственны. Искусство тем значительней, чем более искусной обработке подвергается собственно чувственный материал. Конечно, есть и другая точка зрения:

Н.В.Крандиевская (1888–1963)

Хамелеоны пестрых слов,
Коварство их и многоличье…
Спасай меня, косноязычье!
Дай рык звериный, горло птичье,
Заблудшего оленя рев!

Они правдивей во сто крат

И во сто крат красноречивей,
Когда поют с природой в лад,
Когда в бесхитростном порыве
О бытии своем вопят.

Будь как они! Завидуй им,

Они одни чисты, как пламя,
О чем не ведают и сами,
А мы лукавим и мудрим,
И между слов змеей скользим,
И ускользаем за словами.

Г.В.Иванов (1894–1958) Поэзия эмиграции

Художников развязная мазня,
Поэтов выспренняя болтовня.

Гляжу на это рабское старанье,

Испытывая жалость и тоску:

Насколько лучше – блеянье баранье,

Мычанье, кваканье, кукареку.

Согласен, у безыскусного – своя прелесть. Однако это уже для эстетов и за пределами нашей темы. Так ограничимся же классическим стихом со всеми его атрибутами:

Н.А.Заболоцкий 1948 (1903–1958)

И в бессмыслице скомканной речи
Изощренность известная есть.
Но возможно ль мечты человечьи
В жертву этим забавам принесть? /…/

Тот, кто жизнью живет настоящей,

Кто к поэзии с детства привык,
Вечно верует в животворящий,
Полный разума русский язык.

А.Т.Твардовский 1941–1945 (1910–1971)

Пусть читатель вероятный
Скажет с книжкою в руке:
– Вот стихи, а все понятно,
Все на русском языке…

Г.Я.Горбовский (р. 1931)

Мои рифмы – обычны,
как на грузчике ноша.
Мои ритмы – типичны,
потому что похожи
на дыхание моря,
где лежат пароходы,
на прикрасы и горе,
на леса и народы.
Мои строки поточны,
мои буквы буквальны;
песни, —
как бы нарочно,
нарочито нормальны.
Потому что стихия —
та же песня простая.
Потому что стихи я
не пишу, а рождаю.

Тут следует сказать, что даже «понятные» стихи непонятны многим людям в том смысле, что для них непостижим вообще смысл и назначение самой стихотворной речи. «Зачем же излагать мысль столь вычурным и противоестественным способом, ведь она от этого только портится и искажается?» – удивляются они. Что уж говорить про читателей, если это раздражает даже некоторых поэтов: