Ересь

— Разумеется. Он что, не подписался?

Так вот о каком письме он упоминал! Значит, не он был тот таинственный корреспондент, направивший меня в «Колесо Катерины». Еще один тупик. Я так и не установил загадочного обитателя колледжа, который раньше всех увидел связь между убийствами и книгой Фокса.

— Черт бы его побрал, — проворчал я, сминая письмо. — Коббет, могу я попросить вас об одной услуге?

— Для вас — все, что угодно, сэр!

— Мне нужно сегодня ночью уйти из колледжа. Есть одно дело. Вы не могли бы отпереть калитку, скажем, за полчаса до полуночи?

Чело старого привратника стало задумчивым.

— С радостью бы помог вам, сэр, но ректор строжайше наказал, чтобы после всех этих убийств калитка и ворота все время были на замке, а с наступлением темноты никого не впускать и не выпускать. Против его приказа я не пойду — если еще кого убьют, меня же первого и накажут.

— Понимаю, — поспешно отвечал я. — А если я постучу тихонько и вы меня выпустите, а после этого сразу же запрете калитку?

Коббет озадаченно хмурился.

— Это еще ладно, сэр. А потом ждать, пока вы вернетесь?

— Я не знаю, сколько времени мне понадобится. Я могу снова постучать в окно, когда вернусь, и вы меня впустите.

— Попробовать-то можно, сэр, — без особой уверенности отвечал он. — Только поклянитесь, что ни одна живая душа в Линкольне не прознает, а то будет мне нагоняй.

— Клянусь! Исчезну, никто и не заметит, — пообещал я и вышел на сырой двор, под серое, тяжело обмякшее небо.

От количества новостей у меня разболелась голова.

Глава 16

Когда за двадцать минут до полуночи я выглянул из подъезда, в воздухе висел сырой туман. Тучи, из которых весь день хлестал дождь, наконец-то расступились, и на влажных камнях двора играл лунный свет. Спасибо и на том: можно было хотя бы разглядеть часы. С другой стороны, этот свет мог помешать мне незаметно улизнуть.

Стараясь держаться в тени, я прокрался вдоль южного флигеля, молясь про себя, чтобы Коббет не уснул и дождался меня. Дважды я вздрагивал, заслышав какой-то шум в дальнем от меня углу. Мне казалось, будто кто-то затаился там, и я всем телом вжимался в сырой камень.

Все окна, выходившие во двор, давно погасли, только в верхнем этаже, в комнатах ректора, все еще мерцал свет. Должно быть, с сочувствием подумал я, София так и не вернулась домой, и ее отец не может уснуть.

Проходя мимо западного крыла, я вспомнил про Габриеля Норриса и Томаса Аллена — любопытно, вернулись ли они. За ужином никого из них не было. Подозрительно, что оба исчезли именно тогда, когда было обнаружено тело Неда. Отсутствовал и Уильям Бернард; коллеги, бросавшие за ужином выразительные взгляды на его пустовавшее место, ни словом не прокомментировали его отсутствие.

Под башенной аркой я остановился и негромко постучал в маленькое сводчатое окно Коббета, с радостью отметив, что внутри горит свеча. Дверь открылась с первого же стука. Прижав грязный палец к губам, старый привратник медленно — ох, как некстати была сейчас его медлительность! — зашаркал к калитке с маленьким фонарем в правой руке, все время пугливо озираясь по сторонам. Он передал мне фонарь, и я стоял и следил, как скрюченные стариковские пальцы беззвучно перебирают огромную связку ключей, отыскивая среди них нужный.

Калитка жалобно заскрипела, открываясь, и мы с Коббетом замерли в страхе. Выждали, пока не убедились, что этот скрип не вызвал тревоги, затем Коббет жестом велел мне взять фонарь.

— Вернетесь — постучите с улицы в окно, — шепотом напомнил он. — Не бойтесь, я вас услышу. И поаккуратнее там, сэр. Головы не теряйте. — Лицо его в свете фонарика показалось мне особенно торжественным; я так же торжественно кивнул в ответ и вышел через ворота на раскисшую Сент-Милдред-Лейн.

Калитка снова заскрипела, когда Коббет закрывал ее за мной, и я услышал, как поворачивается в двери ключ. Что-то зловещее почудилось мне в этом звуке.

Я прокрался вдоль стен колледжа Иисуса и почти достиг того места, где Сент-Милдред-Лейн пересекается с Соммер-Лейн, когда мне отчетливо послышались шаги позади. Затем плеснула вода: кто-то ступил в лужу. Я обернулся, сжимая в руке нож, высоко подняв фонарь и напряженно всматриваясь в темную улицу. Но фонарь освещал лишь мою вытянутую руку, а окружающая тьма казалась еще более непроглядной. Я хотел было крикнуть, но в последний момент передумал: ни к чему привлекать к себе лишнее внимание.

Я побрел дальше по мокрой и грязной улице, прижимаясь к городской стене. Так я дошел по Соммер-Лейн до северных ворот. И тут вновь за спиной у меня послышался тихий всплеск — точно такой же звук производили и я сам, шлепая по лужам. И вновь я обернулся, выхватив нож, и даже прошипел: «Кто здесь?» — но так тихо, что и сам себя не услышал.