Ересь

— У кого могло быть орудие убийства? — с дрожью в голове спросил ректор. — Холодное оружие членам университета запрещено носить даже в городе.

— Хватило бы и бритвы, — мрачно ответил я. — Даже хорошо отточенного перочинного ножа.

— Но зачем, убив, стрелять в него из лука, словно в кабана? — Слайхерст отважился подойти поближе. — А этот рисунок — это какое-то сообщение?

— Ректор уже все объяснил, — напомнил я. — Он пронзен стрелами, как святой Себастьян, а смерть Роджера Мерсера была обставлена как мученичество святого Игнатия. Уж это вам не удастся выдать за несчастный случай, — добавил я, оборачиваясь к ректору, который, тяжело опустившись на один из сундуков, закрыл руками лицо.

— Бессмыслица, наглая ложь! — провозгласил Слайхерст; от гнева силы вернулись к нему. — На Роджера напал бродячий пес, а вы видите в этом инсценировку мученичества святого Игнатия? Кому могло бы прийти в голову создавать себе такие сложности? Да у вас воспаление мозга, доктор Бруно! Это, — он указал на пронзенное стрелами тело, подвешенное на медной скобе, — это, конечно, ужасное преступление, но бедный Джеймс пал жертвой какого-то безумца, и, если вы начнете выдумывать фантастические версии, это не поможет нам поймать опасного маньяка! Очевидно, кто-то пытался проникнуть в хранилище, Джеймс хотел остановить его и погиб!

Казначей замолчал, упершись руками в бока, — попробуй, мол, опровергни его стройную версию, это тебе не Землю вокруг Солнца запустить.

— И этот вор не поленился нарисовать какой-то знак кровью убитого им человека? — Под наглым взглядом казначея я не опустил глаз. — Кстати, ни одна дверь не взломана, а вы сами говорили, что утром обе двери — хранилища и наружная — были заперты. У кого мог быть ключ от хранилища?

— У нас троих. — Жестом Слайхерст указал на себя, ректора и кровавый труп в углу. — У каждого из нас был ключ от двери хранилища, но на больших сундуках три разных замка. Только мы трое, собравшись вместе, можем открыть их. Мы так и зовем их: трехключевые сундуки. В них хранится казна колледжа. Один я могу открыть лишь сундуки с книгами и с бумагами.

— Мера предосторожности от хищений, — пояснил ректор.

— Значит, доктор Ковердейл сам открыл дверь и впустил убийцу, — подытожил я. — Затем тот вышел, заперев за собой дверь ключом убитого.

— Наверное, убийца, угрожая ножом, заставил его открыть дверь, — предположил Слайхерст.

— Но какой смысл вторгаться в хранилище, если сундуки грабитель открыть не мог?

— А он, наверное, не знал, что понадобятся другие ключи, — подхватил Слайхерст. — Грабитель обозлился и поэтому убил его. Да-да, в этом все дело!

Что ж ему так не терпится опровергнуть мою версию о связи смерти Мерсера и смерти Ковердейла? Неужели только потому, что я, чужак-итальянец, ни в коем случае не могу быть прав? Или все-таки Слайхерсту хочется сбить нас со следа? Ведь, в конце-то концов, ключ от хранилища был у него и у ректора.

— А из вас двоих кто и когда был здесь последним? — спросил я.

Слайхерст тревожно оглянулся на ректора, но тот погрузился в печальные мысли и по-прежнему прятал лицо в ладонях, чтобы не смотреть на труп.

— При всем уважении к вам, доктор Бруно, разве вы назначены расследовать это преступление? Вы уже допрашиваете нас, словно судья.

— Да ответьте же ему, Уолтер, он пытается помочь, — устало выговорил ректор, и его благожелательность приятно удивила меня. — Я здесь не был со вторника, когда мы приготовили деньги и документы для нашего поверенного. Это ведь был вторник, верно, Уолтер?

— Да, тогда мы в последний раз собрались здесь втроем. — Слайхерст метнул на меня взгляд, полный ненависти. — Лично я приходил сюда в последний раз вечером в субботу, перед диспутом: Джеймс впустил меня, я собрал необходимые документы по нашим имениям в Эйлсбери, а также взял деньги на дорожные расходы. В воскресенье рано утром я отправился в путь, и никак не мог оказаться в хранилище вплоть до моего возвращения, свидетелями которого вы были. Полагаю, такого ответа довольно? — сверкнул он на меня глазами.

— Это не мне решать, — уклонился я. — В котором часу в субботу вы приходили за бумагами?

— Сказано вам, перед самым диспутом! Стало быть, около половины пятого. Я хотел заранее все подготовить для поездки, поскольку ужин в Крист-Черч мог затянуться, а я не хотел беспокоить Джеймса ночью. — Произнеся имя покойного, он невольно глянул в его сторону и тут же опустил голову.

Я вернулся к утыканному стрелами телу и вновь осмотрел его со всех сторон, потрогал пальцем кровавое пятно на рубашке.

— Вполне возможно, что тело находится здесь с вечера субботы, — сказал я. — Кровь засохла, окоченение полностью завершилось, труп уже начинает разлагаться. Будь сегодня теплее, мы бы, вероятно, задохнулись здесь. Но вот что мне припомнилось: ведь доктора Ковердейла кто-то вызвал прямо в разгар диспута. Один из студентов прибежал за ним с каким-то срочным известием. Возможно, таким образом его и заманили, чтобы убить.