Ересь Хоруса: Омнибус. Том 3

И это только в том случае, если первая неудачная попытка ввести код не обернулась бы неприятным сюрпризом.

Вероятно, замок был помещен сюда, чтобы дать росток надежды в этой колыбели отчаяния. Скраивок был большим знатоком подобных вещей и отказывался играть в навязанную ему Шенгом — или, может быть, Кёрзом? — игру. Ему пришло в голову, что за этой дверью может оказаться продолжение лабиринта, а не выход.

Решать проблемы по мере их поступления. Он должен отсюда выбраться.

— Я вот думаю… — пробормотал он, взвешивая меч в руке.

Он потыкал адамантий острием клинка — оно соскользнуло, не оставив на поверхности ни единой царапины. Повелитель Ночи нахмурился. Меч был могуч: если он как-то смог вернуться после полного уничтожения — кто знает, что еще ему под силу?

Очень аккуратно он направил острие клинка в угол, где засов с левой стороны шел от двери к замку. Не так-то легко было его там удержать, когда острие не могло даже поцарапать адамантий, но он справился. Затем он положил обе руки на навершие меча.

Закрыв глаза, воин сконцентрировался и громко произнес:

— Вытащи меня отсюда.

Ничего не произошло. Он открыл сначала один глаз, затем другой. На двери по-прежнему не было ни царапины. Скраивок владел собой в должной мере, еще в ранние годы уяснив, что в мире убийц ясный ум и прекрасные манеры открывают множество дверей.

Но эту дверь они не открыли.

Концентрация исчезла, и благодаря идеальной памяти легионера перед его глазами пробежали все невзгоды, выпавшие на его долю за последние шесть месяцев. Он помрачнел, и когда в памяти всплыло лицо Шенга, выдержке пришел конец.

— Я убью тебя, Шенг! — взревел он. — Вот этим вот самым мечом я вскрою тебя от паха до глотки, и ты у меня спляшешь в собственных потрохах! Я не собираюсь гнить здесь! Ты заплатишь! Ты будешь страдать!

Меч вспыхнул нечестивым светом. Его острие начало резать адамантий. С мучительным стоном Скраивок оперся на него изо всех сил, разрезая засов напополам. Сопротивление резко пропало, он потерял равновесие и упал на колени.

Глубоко внутри двери какой-то потайной механизм злобно запищал. Что-то задымилось под начавшим пузыриться и течь металлом, при этом оставшимся холодным.

Скраивок продолжал стоять на коленях, уперев острие клинка в пол. Затем он встал. Удалось ли Келленкиру узнать, сколь велика сила, заключенная в этом мече? Наверное, нет. Иначе все они остались бы на Соте.

Вновь подняв клинок, он принялся за оставшиеся семь засовов. С четырьмя нижними он справился относительно легко, а вот к трем верхним было сложно подобраться. Только сняв наплечники и встав на их неровную поверхность, ему удалось дотянуться и разрубить их. Пока он работал, гнев закипал в нем все сильнее, замораживая его сердце, пока оно не стало столь же твердо и холодно, как клинок в его руках.

Последнее усилие, и последний засов разрублен. Он спрятал меч обратно в ножны и отступил от искореженного металла. Он не сводил с двери глаз, надевая наплечники, и весьма удивился, когда та легко открылась от его пинка.

По ту сторону двери его ждал узкий коридор. Он обратил внимание, что одной его стеной была стена лабиринта, а другой — переборка грузового трюма. Он обернулся и взглянул вверх. Над его головой была головокружительная высота. Нижние трюмы «Сумрака» были огромны: во времена Великого Крестового Похода в них размещали целые манипулы титанов. И должно быть, колоссальная конструкция, которую он только что покинул, занимала один из них целиком. Сколь бы прост и неприметен был этот маленький служебный люк, из которого он вышел, это было творение великого гения, и оно несло на себе печать создателя. На глухой внешней стене была лишь одна отметина — выбитый в металле шлем-череп с решеткой вместо рта. Печать IV легиона.

Скраивок обернулся в обе стороны коридора. Он не слышал, чтобы его освобождение подняло какую-то тревогу.

В проходе висело несколько технических ламп, проливающих лужицы слабого света. Пространство между ними скрывалось в плотном мраке. Скраивок практически чуял здесь руку своего примарха: в той или иной мере все это было его задумкой.

Скраивок поднял меч и осторожно пошел вперед. Тени и пятна света чередовались и исчезали во тьме, и на мгновение ему показалось, что он все еще в ловушке, а это место — лишь часть жестокой игры лабиринта, пока в поле зрения не оказалась опорная стена трюма с единственной дверью. Он тихо ее открыл.

Двое легионеров-караульных отдыхали, находясь на постах. Оба стояли спиной к двери — скорее всего, не для того, чтобы предотвратить чей-то побег, а чтобы оставить лабиринт в тайне.

Первый умер, так ничего и не поняв: меч Скраивока, дар варпа пронзил того насквозь. Второй резко развернулся, вскидывая болтер. Скраивок рассек ствол, когда воин нажал на спусковой крючок; оружие полыхнуло у него в руках. Караульный в ужасе отшвырнул его и тем самым на секунду открыл грудь.

Скраивок пронзил по очереди оба сердца легионера. Меч придал ему скорости, а его острие рассекало керамит, как бумагу.