Ересь Хоруса: Омнибус. Том 3

«Паломники, конечно! Они должны что-то знать, не так ли? Всего-то нужно проследить за ними, и место найдётся…

Пока он рассказывал ассассину, где найти их, Хальн начал медленно и осторожно прокладывать путь по днищу платформы назад на нижние уровни. К тому времени, когда он оказался в безопасности, Хальн заметил, как эти двое разговаривают, грубо подшучивая друг над другом, словно они были старыми друзьями.

Шпион нашёл хорошее место для ожидания, короткий путь из забегаловки, и начал готовиться к следующей фазе обмана. Долго ждать не пришлось; татуированный бандит с парой своих подопечных и ассассином появились на одном из покачивающихся переходов и направились к спутниковой платформе, соединённой с основной плитой Гесперид серией переплетающихся каналов.

Хальн следовал за ними, держась на расстоянии, продолжая слушать разговор, который передавался на коротковолновый приёмник, встроенный в его череп. Бормотание их переговоров эхом отдавалось в его сосцевидной кости, и он прислушивался к слову-триггеру.

«Луперкаль». Ассассин произнёс его дважды, чтобы Хальн не прослушал. Шпион сорвался на бег, вытащив сверкающий нож, когда вышел из тени.

Он полоснул ножом по спинам людей бандита двумя короткими движениями, силовое лезвие оружия разрезало кость, нервы и плоть, разорвав позвоночники. Они упали с криками, и он ухмыльнулся. Их навыки были ужасными, они едва ли поняли, что произошло, и тупая, почти бычья реакция им не помогла. Он отказался добивать их, чтобы быстро оборвать их страдания, и оставил их истекать кровью, лёжа на земле парализованными и кричащими.

Хальн увидел, как ассассин поднял руку, когда лицо татуированного мужчины исказилось от шока и удивления, и на мгновение он испугался, что убийца вызовет своё демоническое оружие прямо средь бела дня. Но что-то странно промелькнуло на лице ассассина. Открытая ладонь превратилась в тяжёлый кулак, и он впечатал его в челюсть бандита. Человек упал, и на него обрушилось ещё больше ударов. С каждым ударом через электро-тату бандита проходила обратная связь, и они излучали беспорядочные вспышки света.

Ассассин самозабвенно продолжал забивать бандита, и Хальн замешкался, неуверенный, нужно ли ему вмешиваться. Грубая эмоция исказила выражение убийцы во что-то наполненное яростью и болью. Хальн услышал, как он проклинает бандита — который скорей всего уже был мёртв, его носовая кость была забита в переднюю часть мозга — и произносит имя женщины снова и снова.

— Кто такая Дженникер? — спросил он, не подумав.

Ассассин позволил бандиту упасть на землю в лужу собственной крови.

— О чём ты? — его лицо снова стало каменным, и он полез в карман, чтобы достать бионический глаз. — Ты не знаешь этого имени, — он бросил глаз Хальну, который поймал его в воздухе. — Зачем ты задаёшь мне бессмысленные вопросы?

Губы Хальна сжались. Его подопечный снова терял ясность рассудка, так быстро? Возможно такова была цена владения такого ужасного оружия, привязанного к нему этим отвратительным шрамом.

— Не важно. Ты знаешь, где держат паломников?

— Нам нужно узнать больше, если мы хотим найти цель. Пытка займёт слишком много времени, а мы и так уже потратили непозволительно много на этот кусок дерьма, — он пнул мёртвого бандита, получив тусклую вспышку света в ответ.

— У меня есть предложение, — сказал Хальн. — То же самое представление, что мы разыграли в забегаловке, только для другой публики.

— До тех пор, пока мне будет кого убивать, — пробормотал ассассин.

— Не волнуйся на этот счёт, — пообещал Хальн. — Не волнуйся.

Женщина по имени Зевн неохотно оставила Гарро одного в своего рода камере для медитаций, вырезанной в трубопроводе. Её недоверие к нему висело в воздухе словно едкий дым, но он даже не пытался рассеять его. Легионер устал отвечать на каждый вызов, брошенный его характеру, каким бы большим или малым он ни был. Если эта женщина думала о нём плохо, то так тому и быть. Значение имела лишь Святая, и то, что она скажет.

Гарро чувствовал, что глава его жизни подходит к концу, переворачивается страница от того, кем он был сейчас, к тому, кем он будет после. Это уже случалось прежде, это глубокое состояние перехода — когда он был юношей, отобранным стать неофитом Сумеречных рейдеров, затем снова, когда его Легион преклонил колено перед Мортарионом и стал Гвардией смерти, потом на Луне, когда Малкадор поговорил с ним…Но в этот раз было что-то ещё. Чувство, не страх или беспокойство, но мрачное понимание. Возможно, осознание того, что следующая глава его жизни может стать последней.

— Такой серьёзный, — произнёс лёгкий, тёплый голос, и Гарро повернулся, чтобы увидеть, что Зевн давно ушла, а вместо неё появилась Эуфратия Киилер. — И такой беспокойный. Иногда я думаю, каким бы было твоё лицо, если бы у тебя на сердце стало легче, — она склонила голову, изучая его. — Из тебя мог выйти хороший объект.

Он нахмурился.

— Для чего?

Киилер улыбнулась, подняв руки и вытянув их перед собой, большие и указательные пальцы образовали прямоугольную рамку.