Ересь Хоруса: Омнибус. Том II

И колонисты бежали. Гальба чувствовал, как толпа позади уменьшается. Люди уходили. Они уводили тысячи от колонны к безопасности. И колонисты продолжали петь. Этот звук, смешанный со звериным ревом, предсмертными воплями и рычанием орудий был гротескным. Восхищение Гальбы испарилось, необъяснимая радость колонистов казалась сущим безумием. Неужели они так глупы? Неужели у них нет никакого уважения к боевым братьям, сражающимся и умирающим ради них?

Кого мы спасаем? Задумался Гальба, и сделал шаг назад. Огромные челюсти сомкнулись на расстоянии волоска от лицевой пластины шлема. Он выстрелил ящеру между глаз. Достойны ли эти люди спасения?

Он мог предположить, что бы ему ответил Кхи'дем. Саламандр бы сказал, что действия ценны сами по себе, и неважно, ради кого они совершаются. Если люди беззащитны, если он нуждаются в помощи, то да, они достойны спасения.

Справа от него пара четвероногих обрушилась на легионера. Он не успел выхватить цепной меч прежде, чем рухнул под напором и весом зверей, раздавивших его череп, а затем выстрел «Машины ярости» стёр их из бытия.

Не стало ещё одного брата. Ещё одна потеря ослабленной роты верных воинов. Ради чего? Что эти колонисты могут дать в войне, охватившей Империум? Сколько их жизней оправдает гибель одного из Железных Рук?

Внутренний голос, звучавший как его капитан, сказал, что всех их жизней будет недостаточно.

Но и сам Аттик был здесь, сражаясь за жизни смертных с той же целеустремлённостью и жестокой грацией, что и на борту «Каллидоры». Он согласился с Кхи'демом — отчасти. Согласился хотя бы в том, что защита истинной сущности десятого легиона достойна потерь.

И тогда, на базе, Гальба был доволен этим решением. Но теперь песнь резала его уши. Празднование казалось насмешкой. Теперь он предпочёл бы честную дикость зверей, с которыми сражался. Сержант выплёскивал свой гнев через болтер в уничтожаемую плоть. Убив очередного зверя, он с гордостью подумал о том, как величественная полная мощь роты…

Сражающейся со зверями — напомнил ему горький внутренний голос.

Эти люди. Они того стоили?

Стоили они того или нет, но колонистов загнали на склон. Их было слишком много, чтобы укрытия внутри стен базы хватило на всех. Там укрыли раненых и слабых, а также пришедших первыми. Остальные собрались на плато, толкаясь у склонов. Но эту позицию можно было оборонять. «Поборники» заняли позиции ниже смертных и начали обстрел джунглей. «Железное пламя» продолжало вылеты, выжигая джунгли, пока не появилась возможность удерживать верхние пределы возвышенности относительно небольшими подразделениями.

Обстрел продолжался и после наступления вечера. Дикие звери Пифоса отказывались бросить добычу. Отдельные ящеры, чей неистовый гнев оказывался сильнее инстинкта самосохранения, атаковали каждые несколько минут. Их уничтожали, но всё новые наступали, постепенно истощая запасы боеприпасов.

Стоявший рядом с арсеналом Каншелл наблюдал, как Аттик говорил с небольшой группой колонистов. Разговор шёл на посадочной площадке, на виду у всех. Похоже, что эти люди относились к воинской касте, поскольку на них была примитивная броня и не слишком плохая — Каншелл видел в узорах на наплечниках некоторых следы работы по металлу. Некоторые из воинов, мужчин и женщин, носили копья или мечи с причудливыми украшениями. Возможно, что они были ещё и офицерами. Похоже, что один из стоявших на посадочной площадке был предводителем. Он отличался мощным телосложением, а броня его была более украшенной.

Кеншеллу хотелось бы быть ближе и слышать разговор, но толпа перед ним была слишком плотной, такой, что было не протолкнуться. В основном она состояла из новоприбывших на Пифос, к которым, впрочем, прибились некоторые сервы легиона. Каншелл надеялся, что кто-то из его знакомых окажется достаточно близко и потом расскажет ему, какие было принято решение.

— Он просит нас уходить, — раздался за правым плечом Каншелла женский голос.

Серв резко обернулся.

Женщина, как и другие колонисты, была очень высокой и гибкой. Её волосы были тёмными, густыми и неухоженными, а лицо — плоским, почти обезьяньим, но при этом вытянутым. В ней была странная грация, будто женщина танцевала, стоя на месте. Её одежда состояла из меха и шкур, по которым ещё можно было понять, кому они принадлежали, а на шее висело ожерелье из звериных зубов. Да, было странно видеть такими людей, только что прибывших в систему. Женщина казалась дикаркой, подумал Каншелл. Она не выглядела как представитель народа, способного использовать пустотные корабли. И она поклонилась ему — очень плавно.

— Меня зовут Ске Врис.

— Йерун Каншелл, — кивнул в ответ он. — Безумием было приходить сюда. Вам нужно уходить.

— Мы не можем, — женщина блаженно улыбнулась. — Наших кораблей больше нет.

Значит ходившие по базе слухи были правдой.

— Зачем вы это сделали?

— Нам они больше не нужны.

— Но вы сами видели, какие условия на этой планете! Вы же не собираетесь сделать её своим домом?

— Домом, — повторила Ске Врис. Она закрыла глаза и произнесла это слово вновь.