Еретическое путешествие к точке невозврата

…Была ночь. Вольфгер стоял на неестественно прямой и широкой улице незнакомого города. Он знал, что это Дрезден, но не узнавал его. В Дрездене не было таких улиц, не было огромных домов-ящиков, тянущих к небу тошнотворно однообразные, голые стены с бельмами слепых окон. Ни в одном окне не было света, но Вольфгер почему-то знал, что там, в этих мёртвых домах прячутся сотни, тысячи, десятки тысяч людей — взрослых, детей, стариков и старух, и все они, прильнув к окнам, молча, в предсмертной муке смотрят на него и что-то беззвучно повторяют. Все — одно и то же. Вольфгеру казалось, что его уши залиты воском, до него не доносилось ни единого звука, он ощущал только тяжесть в голове. Внезапно тишина рухнула, и барона продрал мороз по коже, он услышал раздирающий, скрежещущий, леденящий душу вой. Вой то поднимался до визга, то падал до басовитого рычания, повторяясь с неестественным, мёртвым однообразием. Потом вой пришёл с другой стороны, с третьей, и вскоре вокруг него не было ничего, кроме этого жуткого воя. Мир был полон воя. Вольфгер не знал, что это означает. Он повернулся и побежал вдоль улицы, причём казалось, что его тело потеряло вес, он совершал огромные прыжки в вязком, душном воздухе, мягко касаясь мостовой, одетой плавленым камнем, и боялся, что после очередного прыжка больше не сможет оттолкнуться от земли.

Он выбежал на площадь, обсаженную чёрными в ночи деревьями. Их голые ветви вцеплялись в серое небо подобно пальцам мертвеца, выбравшегося из могилы.

Внезапно в небе вспыхнул бело-голубой конус света и начал шарить по низким облакам. Навстречу ему с земли поднялись ещё несколько лучей. Вдруг два луча, словно нащупав что-то, остановились в небе, навстречу им метнулся третий луч, и Вольфгер увидел в их скрещенье огромную птицу, которая парила, не шевеля крыльями. Потом от тела птицы отделились чёрные точки и понеслись к земле, стремительно увеличиваясь в размере.

Мостовую страшно тряхнуло, она ударила Вольфгера по пяткам. Он увидел, как огромный дом в глубине улицы окутался пылью, его стены тошнотворно и медленно изогнулись, пошли волнами, треснули и рухнули внутрь, погребая в страшной пыльной, каменной могиле своих обитателей. За первым домом рухнул второй, за ним третий… Внезапно возник странный, багровый свет. Вольфгер обернулся и увидел, как в центре города встаёт огромный смерч из бешено вращающегося столба пламени и дыма. Тишина окончательно рухнула, и Вольфгер услышал адский рёв смерча, втягивающего в себя кровлю с крыш, балки, деревья, изломанные человеческие фигурки…

Он явственно ощутил умирание множества людей, бессмысленно запертых в каменных ящиках, подвалах, каких-то бесполезных укрытиях. И это чувство было настолько страшным, что его вышвырнуло из сна.

Вольфгер проснулся, лёжа на спине. Сердце неслось бешеным галопом, он с трудом переводил дыхание, рубаха была насквозь мокрой. На столе тускло светила лампа, освещая стену и потолочные балки. Вольфгер до рези в глазах смотрел на эти тяжёлые, дубовые балки из реального мира, боясь, что если он закроет глаза, его опять выбросит в мир странного кошмара.

Барон вытер мокрую ладонь об одеяло и осторожно обнял Уту. Она тут же открыла глаза.

— Что с тобой, милый? — тихонько спросила она, — увидел плохой сон?

— Плохой — не то слово… — пробормотал он, — в жизни ничего страшнее не видел…

— Расскажи, облегчи душу, — сказала Ута, — и тебе сразу станет легче…

— Нет, любовь моя, — покачал головой Вольфгер, — не стану я рассказывать, не надо приносить в наш мир даже образ того, что я видел…

— Всё-таки, что ты видел? Хотя бы намекни.

— Да я и сам не понял, что я видел, — задумчиво сказал Вольфгер, — какое-то злое волшебство в одно мгновение унесло жизни множества людей. У нас вина не осталось? Нет? Жаль… А воды?

Ута встала, наполнила кубок и подала барону. Он залпом выпил, пролив часть на грудь. От ледяной воды ему стало легче. Он выплеснул остатки себе на лицо и растёр ладонями.

— Смерть я видел, Ута, — сказал он. — Может быть, это и есть Страшный суд… Трубный глас… Не знаю…

— Не думай об этом, любимый, — тихонько сказала Ута, — человеку не дано предвидеть Страшный суд даже во сне. Ты видел что-то другое, ты ранен, твой разум утомлён, и твоя боль породила чудовищ… Завтра при свете солнца ты и не вспомнишь про этот кошмар… Обними меня… Крепче… Вот так… А теперь спи!

Вольфгер быстро заснул, а Ута долго лежала с открытыми глазами, охраняя его сон.

«Злая судьба у Дрездена, — думала она, — я тоже это чувствую… Правда, она свершится ещё очень нескоро, но тень смерти уже лежит на нём, так предопределено… Нельзя нам здесь задерживаться».

Глава 7

23 октября 1524 г.