Еретичка, ставшая святой. Две жизни Жанны д’Арк

В 1401 г. идеи своего учителя развил Жан Жерсон (1363–1429), к тому времени сменивший д’Альи на посту канцлера Парижского университета и являвшийся одним из наиболее влиятельных европейских теологов[70]. Трактат «De distinction verarum revelationem afalsis» стал первым его сочинением на данную тему[71] и был полностью выстроен вокруг одной-единственной метафоры: «Мы (теологи — О. Г.) являемся кем-то вроде духовных менял или торговцев. С мастерством и осторожностью мы изучаем драгоценную и пока незнакомую нам монету Божественного откровения, дабы понять, не демоны ли, силящиеся испортить и подделать любую подлинную Божественную монету, пытаются предложить нам вместо нее фальшивку низкой пробы»[72]. Настоящее откровение Жерсон таким образом уподоблял золотой монете, имеющей пять отличительных свойств: вес, гибкость (или ковкость), долговечность, соответствие образцу и цвет[73]. Применительно к духовным ценностям эти пять качеств означали смирение, скромность, терпение, правдивость и сострадание[74].

Так, «вес» смирения был необходим истинному пророку, чтобы хранить себя от честолюбия. Тот, кто похваляется своими откровениями и использует их для создания вокруг себя ореола святости, по мнению Жерсона, должен был быть немедленно подвергнут проверке[75]. Качеством близким к смирению оказывалась и скромность, указывающая на готовность того или иного самопровозглашенного пророка принять совет и руководство от вышестоящих (т. е. от представителей церкви). Те, кто прислушивается лишь к собственному мнению, полагал Жерсон, совершают ошибку, ибо становятся особенно подвержены дьявольскому влиянию и одержимости (daemonum illusiones)[76]. Терпение — еще одна отличительная черта истинного провидца — позволяет ему долгое время выносить тяготы духовного пути. Его откровение, если оно истинное, должно противостоять сомнениям и оскорблениям толпы, и это сделает его долговечным[77]. Что же касается соответствия образцу, то оно не должно ни в чем противоречить Писанию и церковному учению (sacra Scriptura locus vel officina)[78]. Точно так же сам истинный пророк, сколь бы сострадательным он ни был, не должен путать телесную любовь с любовью к Богу. Это особенно важно в отношениях мужчин-проповедников и женщин-прихожа-нок, которые значительно более восприимчивы к ложным откровениям[79].

Тема физически и интеллектуально ущербных женщин (их впечатлительности и любопытства, их невоздержанности в аскезе и болезненности) стала одной из основных в трактатах Жана Жерсона, посвященных discretio spirituum. Поднятая в «De distinctione»[80], она продолжила развиваться в следующем по времени сочинении — «De probatione spirituuniy» созданном в 1415 г. на Констанцском соборе[81]. Здесь Жерсон отмечал, что излишний энтузиазм, к которому склонны женщины, их ненасытная, чрезмерная и неукротимая страсть неофитов часто становится причиной их впадения в заблуждение[82]. Кроме того, они исключительно любопытны (fabulas converse) и готовы принять на веру любые вымыслы, что отдаляет их от истины (avertuntur a veritate)[83].

Исключительное внимание к женщинам-мистикам, которое проявил Жерсон в «De probatione…», объяснялось тем, что трактат был изначально посвящен св. Бригитте Шведской. Свои сомнения относительно ее недавней канонизации автор свел к трем основным пунктам: риску, который собор примет на себя, признав истинными откровения, являющиеся, возможно, ложными; скандалу, который, безусловно, повлечет за собой официальное упразднение уже сложившегося культа святой; опасности оставить данный случай без внимания[84]. Вместе с тем, «казус» Бригитты дал Жерсону возможность наиболее четко обозначить свои взгляды относительно процедуры discretio spirituum. Для этого он воспользовался сочинением духовника шведской святой Альфонсо Печа (бывшего епископа Хаэна) «Epistola solitarii ad reges», в котором тот оценил личность своей подопечной в соответствии с нормами данной доктрины[85]. Альфонсо писал, что истинный пророк ведет добродетельную жизнь под руководством своего духовного наставника, в результате чего его душу переполняют любовь и милосердие. Он чувствует истинность своих откровений, которые, однако, обязательно должны соответствовать Писанию и церковной доктрине и иметь некую определенную цель. Визионер точно знает время собственной смерти, после которой на его могиле могут происходить чудеса[86].