Еретичка, ставшая святой. Две жизни Жанны д’Арк

Пытаясь разрешить данную проблему и дать собственный ответ на вопрос, каким образом девушку все же приняли при дворе, французский историк Жак Поль предположил, что решающую роль здесь сыграли старинные пророчества, о которых прекрасно знали советники дофина Карла и в которых говорилось о пришествии некоей Девы, способной спасти Францию[34]. Действительно, если верить дошедшим до нас документам, весной 1429 г. при королевском дворе обсуждалось несколько таких предсказаний и их возможная связь с появлением Жанны д’Арк. Об одном из них, так называемом пророчестве Мерлина, она сама вспоминала в ходе процесса 1431 г.: «Когда она пришла к королю, некоторые [люди] спрашивали ее, есть ли в окрестностях ее деревни лес, называемый Дубрава (le Bois chesnü). Ибо существовали пророчества, в которых говорилось о том, что из Дубравы явится некая дева, которая совершит чудеса (quedam pudla quefaceret mirabïlia). Но сама она в них не верила»[35]. То же самое пророчество, очевидно, имел в виду духовник дофина Жерар Маше, чей разговор с теологами, допрашивавшими Жанну в Пуатье, слышал и пересказал в 1456 г. на процессе по реабилитации экюйе Гобер Тибо: «Он читал в книгах, что должна появиться некая Дева (quedam Puella), которая придет на помощь французскому королю»[36]. Не менее интересным и логично развивающим идею о пришествии спасительницы оказывалось и пророчество Марии Авиньонской, в одном из своих откровений якобы видевшей в небе оружие и доспехи, предназначавшиеся Деве, которая явится вслед за ней и освободит Францию от ее врагов. Об этом предсказании, согласно сообщению королевского адвоката Жана Барбена в том же 1456 г., упоминал профессор теологии Жан Эро, принимавший участие в допросах Жанны весной 1429 г.[37] Несколько иную версию предлагали в своих показаниях на процессе по реабилитации Дюран Лаксар, дядя девушки, и Катерина Ле Ройе, у которой та жила в Вокулере. Оба они утверждали, что пророчество о Франции, которую погубит женщина, но спасет дева (per mulierem desolaretur et postea per virginem restaurari debebat), знала и рассказала им сама Жанна еще до встречи с дофином[38].

Именно на эти свидетельства опирался Ж. Поль, утверждавший, что еще до прибытия Жанны д’Арк в Шинон там уже знали о ее возможном появлении и ждали его. Девушке, которой также были известны — хотя бы частично — данные пророчества, оставалось лишь подстроиться под эти ожидания[39]. На такую возможность указывал и Оливье Бузи, допускавший, правда, что могла существовать и обратная зависимость: старинные пророчества оказались отредактированы и «подогнаны» под историю Жанны д’Арк уже после ее появления на исторической сцене[40]. Впрочем, в своей последней по времени статье, где затрагивается данный сюжет, французский историк склоняется к версии Ж. Поля: Жанну в Шиноне ждали, поскольку знали тексты, предсказывавшие ее появление[41].

Как мне представляется, подобная трактовка событий вызывает определенные сомнения, в первую очередь текстологического характера. Прежде всего все упомянутые выше пророчества изначально никак не были связаны ни с конкретной военно-политической ситуацией, в которой оказалось Французское королевство весной 1429 г., ни даже собственно с Францией. К примеру, так называемое пророчество Мерлина о пришествии девы представляло собой измененную цитату из «Истории королей Британии» Гальфрида Монмутского и в аллегорической форме свидетельствовало о неминуемом реванше бриттов над англами[42]. Пророчество о Франции, погубленной женщиной, но спасенной девой, в своем изначальном виде подразумевало Царствие Небесное и роль грешницы Евы и праведницы Марии в его судьбе[43]. Что же касается пророчества Марии Авиньонской, то в единственном сборнике ее откровений, дошедшем до наших дней, отсутствует интересующий нас пассаж об оружии, увиденном в небе[44]. Нет никаких упоминаний о нем и в других источниках XIV–XV вв.[45] Следует также отметить, что большая часть имеющихся у нас свидетельств о существовании весной 1429 г. пророчеств, касавшихся пришествия Девы, возникла значительно позднее. Показания очевидцев и современников деяний Жанны д’Арк на процессе по ее реабилитации в 1455–1456 гг., во-первых, являлись ретроспекцией событий, а во-вторых, были записаны и отредактированы в соответствии с совершенно конкретной целью — представить личность Жанны в самом выигрышном свете. Таким образом, «воспоминания» о якобы предсказывавших ее появление текстах могли быть обычным вымыслом[46].