Еретик

Хаким сидел над картой Ойкумены все то время, когда не принимал грузов, не подписывал чеков на зерно, не считал денег и не подшивал долговых расписок ведущих купцов всех Индий. Судя по донесениям его агентов, да и самого Амра, перспективы были захватывающие!

К тому времени, когда аравитяне вошли в Египет, никаких сомнений в том, что Единый на их стороне, уже не оставалось — ни у кого. Едва Ираклий решал, что новый флот можно спускать, воды в Египте становились камнем. И в то же время, едва становилось ясно, что Амру не хватает людей, с верховий Нила спускалось очередное варварское племя, а то и сразу несколько.

«Варваров идет много, очень много, — писал один из его лучших агентов, — и все они очень голодны и напуганы. Амр все делает, как надо. Варварам дают еды, а затем объясняют, что их племенные боги — ничто перед мощью Единого и целыми племенами принимают в ислам. Они все обожают Амра и готовы занимать города и каналы по одному его слову…»

Хакиму эта фраза о преданности воинов Амру особенно не нравилась. Беда в том, что Амр остро жалел о той ночи, когда с яростными криками мчался по ночной, залитой лунным светом дороге за семьей Мухаммада. А значит, попроси какая-то вдова, например, Аиша, — Хаким поморщился, — Амра о чем-нибудь, и он соберет под своими знаменами всех, кого сможет. А мог он в положении владыки Египта… чем дальше, тем больше.

Порой Хаким даже не знал, благо или вред то, что этот воин не слишком умен. Сегодня, к примеру, все действия Амра диктовались только желанием спасти ровно столько душ, сколько возможно, прежде чем Единый решит, что с миром пора кончать, и отправит людей на суд своего сына Исы[73]. Нет, это устремление Амра было прекрасно! Но кто как не Хаким знал, что полоса везения никогда не бывает вечной, а уникальные достижения аравитян в Египте следует развивать немедленно!

Да, Амр занял Траянский канал и держал под контролем всю торговлю с Египтом. Однако низовья Нила принадлежали Византии, а потому и выход в северные страны удерживали христиане. Но вот если бы Амр взял хотя бы один из семи рукавов Нила, — Хаким даже зажмурился от переполняющих его чувств, — можно было обойтись и без посредничества империи. С индийским шелком и перцем и египетским зерном, абсолютно вся торговля в Ойкумене в считанные годы стала бы курейшитской!

Вот только Амр по-прежнему оставался неуправляем, и Хаким признал, что, хочешь, не хочешь, а ему придется изменять отношения с остальными членами огромной семьи Мухаммада. Вдов пророка Амр слушал.

— У меня в руках собирается все больше денег, о которых вы не знаете, — сказал он, едва вдовы и дети пророка собрались на очередной семейный совет, — то же самое, думаю, и у вас. А это ведет нас к расколу. Не пора ли нашему халифу установить общий для всех порядок? Чего он боится?

Члены огромной семьи, фактически, элита крупнейших племен Аравии зашумели. Об этом думали давно, а когда стало ясно, какие перспективы перед исламом открыл поход Амра, мысли об объединении стали всеобщи. Во-первых, Амр стал слишком силен, и его следовало поставить под контроль. Во-вторых, каждое племя подозревало соседнее в утаивании. Но главное, все понимали: установить власть наследия Мухаммада над миром уже возможно. А это лучше делать вместе. Слишком уж сильны соперники.

— Что ты предлагаешь? — ревниво поинтересовался Али.

Хаким достал заранее подготовленное соглашение.

— Мы должны все делать открыто, а главное честно!

Члены огромной семьи Мухаммада засмеялись. О честности племянника Хадиши здесь были наслышаны.

— Что значит «честно», Хаким?! Так же, как ты чеками на бесплатное зерно для наших голодающих торговал?!

— Говори яснее!

— Не юли!

— Вдовам Мухаммада по 10 000 частей, — начал читать Хаким.

Родичи переглянулись, и вокруг Хакима тут же воцарилась тишина — почти мертвая.

— Тремстам воинам сражавшимся у Бадра — по 5000 частей… участникам подавления мятежа — по 3000… ветеранам Сирии и Халдеи — по 2000… воинам — по 500… детям вдов — по 10 частей…

Родичи оживленно загудели: распределение было сделано поразительно грамотно! Только так и следовало делить взятую у неверных добычу!

— Подожди, Хаким, — подала голос Аиша, — не спеши.

Хаким замер. Он ждал чего-то подобного от Аиши, и он был к этому готов.

— Слушаю тебя, тетушка… — вежливо улыбнулся он.

— Мухаммад сказал, что перед Единым все равны, — громко произнесла эфиопка. — Тебе, Хаким, я еще раз повторю: все!

Родичи пророка замерли. Аиша имела влияние, а главное, за ней стоял Негус, все еще державший половину индийской торговли.

— Почему воин должен получить меньше тебя? — язвительно поинтересовалась эфиопка, — ты-то за эту добычу не воевал!

Раздалось недовольное, но сдержанное гудение, и Хаким тут же успокаивающе поднял руку.

— Ты, как всегда, справедлива и добра, тетушка, — улыбнулся он, — но ведь первыми поддержали Мухаммада именно мы. В самое трудное время! Разве не справедливо вознаградить тех, кто был с Пророком рядом, за эту преданность? Тебя, меня, всех нас!