Еретик. Книга 3

Де Борд переместился, став напротив него, и Вивьен невольно поднял глаза, понимая, что его пытаются дополнительно унизить пребыванием в таком положении.

– Ренар, друг мой, не поможешь мне? – нарочито дружественно произнес архиепископ.

Ренар сдвинулся с места. Только теперь Вивьен увидел в его руках довольно крупное распятие с изображением Спасителя. Ренар мрачно пронес его по комнате и повесил на стену позади де Борда на заранее заготовленный гвоздь. Архиепископ почтительно отошел, чтобы арестант мог видеть распятие, и осенил себя крестным знамением. Затем он сосредоточил терпеливый, все еще полный сострадания взгляд на Вивьене.

– Господь свидетель, ты не оставляешь мне выбора, – покачал головой он. – Твое молчание заставляет нас идти на крайние меры. Но я понимаю, – вдруг сказал он, – ты запутался. Ты погряз в заблуждениях и уже не отличаешь правду от лжи. Вспомни же, кого ты предаешь своими заблуждениями! Святая инквизиция была создана во имя Господа, дабы оберегать души человеческие от мерзкой ереси. Ты был среди воинов Господних, но перешел на сторону врага. Ты предал Господа, Вивьен, и продолжаешь делать это своим молчанием. Вина твоя неоспорима, но ты не желаешь признать ее. Не желаешь произносить ни слова. – Де Борд повернулся к распятию. – Возможно, теперь ты образумишься. Посмотри! – Он кивнул на изображение Спасителя. – Посмотри, кого ты предаешь! Господь наш Иисус Христос страдал за грехи человеческие, он отдал жизнь чтобы спасти наши души, а ты вероломно предаешь его.

На время он замолчал, наблюдая за реакцией арестанта. Что-то в груди Вивьена защемило, когда де Борд заговорил про предательство Бога, однако он постарался не показать этого.

«Это неправда. Господа я не предавал никогда», – возразил Вивьен про себя. При этом он невольно отвел глаза от распятия, почувствовав себя особенно беззащитным с раскинутыми в сторону руками. — «Я грешил. И много. И во мне есть что-то злое, я это не раз чувствовал. Но, Боже, разве я не пытался поступать с людьми так, как Ты завещал – с любовью? Я ведь старался помочь всем, кому мог! Неужели это была ересь? И неужели она так мерзка Тебе, что Ты решил учинить мне такую расправу за нее?»

– Ты должен заговорить, Вивьен, – устало вздохнул де Борд. – Я, помнится, уже предлагал тебе сказать хоть слово. Любое. Но твое упорство мешало тебе сделать даже это. Сегодня ты должен будешь перед ликом Спасителя узнать цену этого упорства и понести за него наказание.

Вивьен продолжал молчать.

– Палач, – кивнул де Борд.

Вивьен проследил за движениями палача и понял, что сегодня его ждут плети. На миг он даже позволил себе вздох облегчения: он знал, что сможет выдержать эту пытку. Ему не раз приходилось получать удары плетьми в аббатстве, не говоря уже о розгах в детстве, оставивших не один рубец на его спине.

– Сто ударов, – сказал де Борд. – Считать ты умеешь, поэтому можешь представить, каково будет их вынести. Но тебе уже приходилось испытывать на себе плети, верно? – Он снова подождал на случай, если арестант ответит, но, не услышав ни слова, продолжил, кивнув: – Если ты вслух сосчитаешь всю сотню, обещаю тебе, что больше ничего терпеть не придется.

«Вот оно что», – сокрушенно понял Вивьен. – «Он хочет заставить меня говорить. Пусть даже просто считать вслух, лишь бы я произнес хоть слово».

Обещание де Борда, разумеется, было ложью. Он продолжит пытку, даже если Вивьен пересчитает вслух всю сотню. Он надломит волю своего арестанта и сумеет заставить его делать все, что ему нужно: за требованием считать вслух последует требование выдать сообщников, которых не существует.

Нет, считать вслух было ни в коем случае нельзя, это будет значить поражение.

Вивьен сжал губы, понимая, что не имеет права даже задумываться о сотне ударов – их будет больше. Гораздо больше.

Палач снял с перекладины на стене плеть-семихвостку, «хвосты» которой были выполнены из жесткой бечевки. Без узлов или крюков на концах – чтобы было меньше крови от вырванных кусков плоти.

Ecclesia non novit sanguinem…

«Господи, помоги», – произнес про себя Вивьен, слыша позади шаги палача.

Первый удар заставил арестанта шумно выдохнуть и запрокинуть голову от боли. Ему показалось, что резкий росчерк обжег спину целиком, но теперь он осознал, что боль сосредоточилась в районе правого плеча и протягивалась чуть ниже, к центру спины. Тело напряглось, выгнулось вперед и застыло в таком положении, словно в надежде, что нового удара не последует.

«Один», – мысленно произнес Вивьен, тут же одернув себя: – «Не смей!»

Тем временем взгляд его невольно уперся в распятие на стене, и в голове эхом зазвучали слова де Борда: «посмотри, кого ты предаешь». Только теперь Вивьен оценил весь смысл своего положения. Каждый удар будет заставлять его смотреть на распятие, с каждым ударом в него будут вбивать «истину», что он предал Господа, заставляя его насильно воздевать глаза кверху, словно во всем происходящем есть что-то хорошее^[12].