Еретики Дюны

Что они здесь делали? Эти люди, стоявшие в дверях, кого они ждали? Рабочие в тяжелых фартуках, возникшие из широкого прохода, сбоку от Луциллы и Бурзмали, почти поровну мужчин и женщин. От них шел густой запах нечистот и пота. Все они были высокими, тяжеловесными, с толстыми руками. Луцилла и представить себе не могла, какое у них может быть занятие, но достаточно одного лишь взгляда на них, чтобы осознать, как же мало она знала о Гамму.

Рабочие переговаривались и сплевывали в водопроводный желоб, выходя в ночь. «Очищают себя от чего-то заразного?» Бурзмали наклонился к уху Луциллы и зашептал:

— Это рабочие — борданос.

Она решилась оглянуться на них, когда они уходили в направлении боковой улочки. Борданос? Ах да… люди, специально выведенные и натасканные на работу с компрессорной машинерией, работающей на энергии газов от нечистот. Порода, при селекции которой убрано чувство обоняния, а мускулатура плеч и рук усилена. Бурзмали увел ее за угол, и борданос исчезли из виду.

Из темного дверного прохода около них появилось пятеро детей и выстроились в линию, следуя за Луциллой и Бурзмали. Луцилла заметила, что их руки что-то сжимали. Они следовали за ними со странной настойчивостью. Бурзмали, внезапно остановившись, обернулся. Дети тоже стали и поглядели на него. Луцилла поняла, что дети замышляют что-то плохое.

Бурзмали сложил перед собой руки и поклонился детям. Он произнес:

— Гулдур!

Когда Бурзмали повел ее дальше по улице, дети больше за ними не следовали.

— Они могли забросать нас камнями, — сказал он.

— Почему?

— Это дети из секты, которая носит название Гулдур — местное название Тирана.

Луцилла оглянулась, но детей больше видно не было. Они отправились на поиски другой жертвы.

Бурзмали повел ее за другой угол. Сейчас они были на улочке, заполненной мелкими торговцами, торгующими с лотков на колесах — еда, одежда, небольшие инструменты, ножи. Крики сливались в единый напев, заполнявший воздух: торговцы старались привлечь покупателей. В их голосах звучала приподнятость, свойственная концу рабочего дня, — фальшивая яркость, состоявшая из надежды, что сбудутся прежние мечты, и все же подкрашенная сознанием, что жизнь для них не переменится. Луцилле подумалось, что люди на улицах преследуют ускользавшую мечту и что им нужно даже не то, чтобы эта мечта сбылась, но погоня за ней — за легендой, за которой они приучены гнаться, точно так, как натасканные гончие бегут по безграничному кругу беговой дорожки за механической приманкой.

На улице прямо перед ними возникла плотная фигура в толстом подбитом пальто, вовлеченная в громкий спор с купцом, предлагавшим прыгучий мешочек, полный темнокрасными шариками кисло-сладких фруктов. Фруктовый запах все окутывал вокруг них. Торговец жаловался:

— Ты крадешь еду изо рта моих детей!

Объемистая фигура говорила тонким голосом с выговором, слишком знакомым для Луциллы.

— У меня тоже есть дети!

Луцилла с трудом овладела собой.

Когда они отошли достаточно далеко от торговой улочки, она зашептала Бурзмали:

— Этот человек в толстом пальто, вон там — это тлейлаксанский Господин!

— Не может быть, — возразил Бурзмали. — Он очень уж высок.

— Их двое: один на плечах у другого.

— Ты убеждена?

— Уверена.

— Я видел похожих со времен нашего прибытия, но я ничего не заподозрил.

— Много охотников на этих улицах, — сказала она.

Луцилле все больше не нравилась повседневная скотская жизнь обитателей этой скотской планеты. Она больше не доверяла объяснениям, почему гхола был доставлен сюда. Из всех планет, где могли воспитывать их драгоценного гхолу, почему Орден выбрал именно эту?

И был ли этот гхола в самом деле драгоценным? Не может ли быть так, что он простая наживка?

Почти перегораживая узкий проход аллеи, рядом с ними был мужчина, призывавший к высокому устройству из вертящихся огоньков.

— Живи! — восклицал он. — Живи!

Луцилла замедлила шаг, чтобы взглянуть на прохожего, отошедшего в аллею и бросившего монетку зазывале, а затем наклонившегося к тазику, в котором ярко светились огоньки. Зазывала также взглянул на Луциллу. Она увидела человека с узким темным лицом туземца Келадана, лишь немногим выше тлейлаксанского Господина. На этом меланхоличном лице было презрение, когда он подобрал деньги клиента. Клиент поднял лицо от тазика, вздрогнув, потом покинул аллею, слегка спотыкаясь, глаза его были стеклянными. Луцилла узнала это устройство: пользователи называли его гипнобонг, и он был запрещен во многих цивилизованных мирах.

Бурзмали поспешил увести ее прочь от меланхоличного владельца гипнобонга.