Еретики Дюны

Сначала Туек был с Дроминдом терпеливее других: история была интересной, ее уроки очевидны.

— Бог послал нам новую Сиону, — сказал Туек. — Все нужно уточнить.

Дроминд удалился и вернулся с новыми, добытыми им крохами истории.

— Сведения из Дар-эс-Балата приобретают теперь новое значение, — сказал Дроминд Верховному Жрецу. — Не следует ли нам провести дальнейшие испытания и сравнительные обследования этого ребенка?

Дроминд заарканил с этим Верховного Жреца сразу же после завтрака. Остатки трапезы еще долго оставались на служебном столике, стоявшем на балконе. Через раскрытое окно им было слышно движение наверху, в помещениях Шианы.

Туек предостерегающе поднес к губам палец и тихо начал говорить, внушая собеседнику быть потише:

— Святое Дитя по своему выбору навещает пустыню, — он подошел к карте и указал на область к юго-западу от Кина. — Очевидно, вот эта область представляет для нее интерес или… Я бы сказал, зовет ее.

— Мне говорили, она очень часто пользуется словарями, — сказал Дроминд, — Наверняка ведь это не может быть…

— Она проверяет НАС, — заметил Туек, — Не обманывайся.

— Но, Владыка Туек, он задает детские вопросы Кании и Алхозе.

— Ты сомневаешься в моем суждении, Дроминд?

Дроминд с опозданием понял, что перешел разрешенные границы. Он умолк, но выражение его лица подсказывало, что внутри него подавлено еще много слов.

— Бог послал нам ее, чтобы выполоть зло, проникшее в ряды помазанных, — сказал Туек, — Ступай! Молись и спрашивай себя: не зло ли нашло приют внутри тебя.

Когда Дроминд ушел, Туек вызвал доверенного помощника.

— Где Святое Дитя?

— Она удалилась в пустыню, чтобы общаться со своим Отцом.

— На юго-запад?

— Да, Владыка.

— Дроминда нужно отвезти далеко на восток и высадить там. Поместит в том месте несколько тамперов, чтобы быть уверенными, что он никогда не возвратится.

— Дроминда, Владыка?

— Дроминда, да.

Но и после того, как Дроминд был «переведен» в пасть Бога, жрецы продолжали следовать по тому же направлению, по которому он их повел. Они изучали Шиану.

Шиана тоже изучала.

Постепенно, так постепенно, что она не могла бы определить точку отсчета, ома осознала свою огромную власть над всеми ее окружавшими. Поначалу это была игра, вечный День Ребенка, когда взрослые по первому ее слову выполняли любой детский каприз. Представлялось, что нет желания, которое трудно исполнить.

Хотела ли она редкого фрукта для своего стола? Фрукт ей подавали на золотом блюде.

Замечала ли она ребенка далеко внизу, на людных улицах, и требовала, чтобы этот ребенок стал ее товарищем по играм? Этого ребенка сразу же приводили в Храм в апартаменты Шианы. Когда страх и потрясение проходили, ребенок даже мог присоединиться к ее игре, которую жрецы и жрицы постоянно наблюдали. Невинное скакание по саду на крыше, похихикивающие шепотки — все это подвергалось внимательному анализу. Шиана тяготилась благоговением таких детей. Она редко звала того же самого ребенка назад, узнавать новое от новых товарищей по играм было легче.

Священники не пришли к согласию насчет безвредности подобных встреч. Детей, игравших с Шианой, подвергали устрашающим допросам, пока Шиана этого не обнаружила и не обрушилась с яростью на своих опекунов.

Слух о Шиане неизбежно распространился по всему Ракису и за пределы планеты. Скапливались отчеты и у Ордена Бене Джессерит. Проходили годы все такого же автократичного распорядка, похожие на не перестающую изумлять диковинку. Никто из ее непосредственной прислуги не думал об этом как об образовании: Шиана учила жрецов Ракиса, а они учили ее. Бене Джессерит, однако, подмечал этот аспект жизни Шианы и тщательно за ним наблюдал.

— Она в хороших руках. Оставьте ее там, пока она для нас не созреет, — поступило распоряжение Таразы. — Держите ударные отряды в постоянной готовности. Проследите, чтобы я получала регулярные отчеты.

Шиана ни разу не открыла ни своего истинного происхождения, ни того, что сделал Шайтан с ней самой. Она думала о своем молчании, как о плате за то, что ее пощадили.

Кое-что потеряло для Шианы вкус. Все реже становились ее вылазки в пустыню. Любопытство оставалось прежним, но становилось очевидным, что объяснения поведению Шайтана по отношению к ней нельзя найти на песке. И хотя она знала о существовании на Ракисе посольств других сил, шпионы Бене Джессерит среди ее прислуги заботились, чтобы Шиана не проявляла очень большого интереса к Ордену. Успокоительные ответы, чтобы погасить такой интерес, отпускались и отмерялись Шиане по необходимости.

Послание Таразы наблюдателям на Ракисе было прямым и четким: «Поколения подготовки стали годами развития. Мы выступим только в нужный момент. Не должно быть больше никаких сомнений, что этот ребенок — ТОТ самый».