Еретики Дюны

— Среди жрецов будет просто паника, — сказала Тамалан. — Пожелание Шианы — для них приказ, потому что Туек в нее верит. Они перестанут использовать червей в качестве инструмента кары.

— Двое заключенных, — заметила Кипуна.

— Да, очень хорошо с твоей стороны, эти двое расскажут, что с ними произошло. История будет искажена. Люди станут говорить, что Шиана защищает их от жрецов.

— Разве она не именно так поступает, Преподобная Мать?

— Нет, но ты только подумай, какой выбор встает перед жрецами. Им необходимо шире прибегать к альтернативным видам кар — бичеванию и конфискациям. В то же время страх перед Шайтаном ослабеет из-за Шианы, страх перед жрецами будет возрастать.

Не прошло и двух месяцев, как в донесениях Тамалан на Дом Соборов появилось подтверждение этих слов.

«Урезание рационов, особенно урезание водного рациона, стали основным видом наказания, — докладывала Тамалан. — Управляемые слухи дошли до самых отдаленных местечек на Ракисе и скоро со всей определенностью достигнут и многих других планет».

Тамалан вдумчиво размышляла, какие выводы последуют из ее отчетов. Его увидит множество глаз, включая и глаза не сочувствующих Таразе. Любая Преподобная Мать способна будет живо представить, что происходит на Ракисе. Многие на Ракисе видели приезд Шианы на диком черве из пустыни. Жрецы с самого начала повели себя не так, как следовало, создавая завесу секретности вокруг Шианы. Неудовлетворенное любопытство порождало собственные ответы. Догадки часто опасней, чем факты.

В предыдущих донесениях сообщалось о детях, которых приводили играть с Шианой. Сильно искаженные рассказы этих детей распространялись и дополнялись и, соответственно, в таком виде передавались на Дом Соборов. Двое заключенных, возвратившись на улицы в новой роскошной одежде, только способствовали разрастанию мифа. Бене Джессерит, мастерицы мифологии, обладали на Ракисе готовой силой, оставалось ее только расширить и направить.

«Мы вскормили в населении веру в исполнение желаний», — докладывала Тамалан. Перечитывая свой последний отчет, она подумала о фразах, бенеджессеритских по сути. «Шиана — именно та, кого мы так долго ждали».

Это было достаточно простое заявление, для того чтобы его значение разошлось без искажений. «Дитя Шаи-Хулуда идет покарать жрецов!»

Это создавало чуть больше осложнений. Несколько жрецов погибли на темных аллеях в результате народной горячности, что возбудило в ответ новую озабоченность корпуса порядка — можно было предсказать несправедливости, которые обрушатся на население.

Тамалан подумала о жреческой делегации, смятенных советниках Туека, посетивших Шиану. Семеро, во главе со Стиросом, влетели к Шиане, завтракавшей с ребенком улиц. Ожидая чего-либо подобного, Тамалан была подготовлена, и ей доставили секретную запись этого инцидента. Было слышно каждое слово, видно каждое выражение лица, все мысли читались как на ладони для глаз Преподобной Матери.

«Мы жертвуем Шаи-Хулуду!» — ратовал Стирос.

«Туек велел вам не спорить со мной об этом», — сказала Шиана.

Как же заулыбались жрицы, когда она так ответила Стиросу и другим жрецам!

«Но Шаи-Хулуд…» — заикнулся Стирос.

«Шайтан!» — поправила его Шиана. На ее лице легко читалось: «Неужели эти безмозглые жрецы ничего не поняли?»

«Мы всегда думали…»

«Вы были не правы!!» — Шиана топнула ногой.

Стирос сыграл, будто ему нужно, чтобы она его просветила:

«Следует ли нам верить, что Шаи-Хулуд, Разделенный Бог, является также и Шайтаном?»

До чего же он законченный дурак, думала Тамалан.

Даже едва сложившаяся девочка может его побить, что Шиана весьма успешно и проделала.

«Всякий уличный ребенок знает это, едва научится ходить!» — назидательно проговорила Шиана.

«Откуда ты знаешь, как думают уличные дети?» — хитро осведомился Стирос.

«Ты Зло, раз во мне сомневаешься?» — обвинила Шиана.

Это был ответ, которым она научилась много раз пользоваться, зная, что все дойдет до Туека и вызовет тревогу.

Стирос тоже слишком хорошо это знал. Он подождал с опущенным взором, пока Шиана очень терпеливо, будто рассказывая старую басенку ребенку, объясняла ему, что либо Бог, либо дьявол, либо оба вместе могут обитать в черве пустыни. Людям остается это только принять. Не людям дано решать такие вещи.

За подобную ересь Стирос ссылал людей в пустыню. Его лицо (так тщательно записанное для аналитиков Бене Джессерит) явно выражало: «Такие нелепые мысли всегда возникают в самых отбросах ракианского общества». Но теперь! Он вынужден был примириться с настояниями Туека, что Шиана вещает правду, как Евангелие!

Проглядывая запись, Тамалан решила, что каша заваривается именно как надо. Это она и донесла на Дом Соборов. Стироса терзают сомнения. Сомнения всюду, кроме преданного Шиане народа. Близкие к Туеку шпионы передавали, что даже он начал колебаться в правильности своего решения «перевести» историка Дроминда в пустыню.

— Не был ли Дроминд прав, сомневаясь в ней? — вопрошал Туек окружавших его.

— Невозможно, — отвечали льстецы.