Еретики и заговорщики. 1470–1505 гг.

В то время, когда над Русью нависла угроза очередной смуты, «чернцам» снова предстояло делать выбор — Иосиф Волоцкий свой сделал. У Ивана III имелись свои сторонники среди авторитетных клириков: прежде всего Вассиан Рыло и Паисий Ярославов, но Вассиан умер вскоре после Угорщины, а Паисия следует признать праведным старцем, но не политическим бойцом. Противников было куда больше, и, кроме того, возглавлял их не кто иной, как предстоятель русской церкви митрополит Геронтий.

Я. С. Лурье считал, что «идеология Геронтия была идеологией крупных феодалов, враждебных централизованной власти, но неспособных противопоставить этой власти какую-либо положительную программу», и поэтому сторонники митрополита ограничивались «только критикой отдельных актов великокняжеской политики и проявлений “силы” со стороны Ивана III». Исследователь предлагает искать основную причину оппозиционности митрополита в политике Ивана III по отношению к церковному землевладению. Ко времени Геронтия относится ряд мероприятий, направленных против духовных феодалов: в 1478 и 1480 годах великий князь конфисковал значительную часть владычных и монастырских земель в Новгороде.

Думается, Я. С. Лурье несколько преувеличивал оппозиционность Геронтия и иже с ним, возводя ее в ранг «борьбы церкви с великокняжеской властью». Митрополит на самом деле был недоволен и не только земельными изъятиями. Долгое время митрополиты и великие князья работали рука об руку в деле собирания русских земель, но в этом деле они считали друг друга равноправными партнерами. Над митрополитом и великим князем была высшая инстанция в лице византийского императора и константинопольского патриарха. Но после Флорентийской унии и падения Константинополя в 1453 году эта иерархическое навершие исчезло.

Долгое время границы церковной юрисдикции митрополита далеко превосходили пределы земель, подвластных московским светским властям, а число духовных чад значительно превышало число подданных московского государя. Но после существенного расширения московских владений, главным среди которых стало присоединение Новгорода, то есть к моменту, когда Геронтий заполучил митрополичий посох, эта разница практически стерлась. Великий князь стал воспринимать митрополита не как главу могущественного независимого института, а как своего рода «заместителя по церковной части», что последнему, разумеется, не могло прийтись по вкусу.

На этой почве то и дело возникали недоразумения и взаимные претензии. Только улегся спор вокруг Кириллова монастыря, как в августе 1479 года при освящении Успенского собора в Кремле Геронтий возбудил недовольство великого князя тем, что направил шествие с крестами и хоругвями вокруг собора «не по солнечному восходу — с запада на восток, а не с востока на запад, не “посолонь”». Чего вдруг светский правитель озаботился такими ритуальными тонкостями?

Позиция Геронтия, отвергавшего хождение «посолонь», очевидно, более соответствовала традициям греческой церкви и была поддержана зарубежным иерархом, молдавским епископом Василием, написавшим русскому митрополиту специальное послание на сей счет. Однако некие грамотеи сумели смутить и раздражить великого князя, составившего себе убеждение, что благодаря такому нарушению церковных постановлений «гнев Божий приходит». Исходя из этой предпосылки, Иван решил, что пожар в ночь с 9 на 10 сентября 1479 года уничтоживший почти половину Кремля, наказание за неверное исполнение обряда.

Столкновения продолжались и в последующие годы: в 1482 году Геронтий демонстративно покинул митрополичий престол, и Иван III вынужден был «бить ему челом»; спустя два года уже сам великий князь сделал попытку сменить митрополита. Попытка эта не удалась, но вплоть до конца его жизни положение Геронтия оставалось весьма неопределенным и двусмысленным.

Деспина выходит из тени

У значительной части российской элиты — удельных князей, старомосковского боярства, митрополита и его единомышленников — среди духовенства имелись причины считать себя в разной степени и по разным поводам обиженными верховной властью в лице Ивана III, но одних обид было слишком недостаточно, чтобы составить оппозиционную коалицию. У фрондеров не было ни внятной идеологии, ни ясной цели, которая могла бы их объединить. Единственным фактором, благоприятствующим складыванию оппозиции, служила фигура Софьи Палеолог, которая в качестве матери потенциального наследника престола Василия могла бы послужить центром сосредоточения противников великого князя.

О политической деятельности Деспины до Угорщины мы знаем немного. Существует устойчивое мнение о том, что честолюбию Софьи Русь обязана освобождением от ордынской зависимости: якобы гордая византийка пеняла своему мужу, что тот является ханским данником. Действительно, в середине 70-х годов XV века, после появления Софьи в Москве, в источниках появляются уничижительные эпитеты по отношению к ордынским ханам, что прежде не допускалось.