Эридиана (сборник)

…Маленький темный комочек, прижатый к вогнутой груди снежной обезьяны, заворочался, расправляя вцепившиеся в ее шерсть скрюченные ручки и ножки, испуская поскуливание, так удивевшее Августа. Стыд и отчаяние вскипели в нем так же бурно, как полчаса назад злоба и месть.

Йети медленно отступала спиной вперед. Мохнатый комочек в ее руках пищал уже непрерывно.

Облизнув потрескивающиеся губы, Август шагнул. Сейчас же йети повернулась к нему и пошла быстрее, ни на мгновение не спуская с него слезящихся ненавидящих глаз. Он остановился. Значит, волки растерзали самца, пытавшегося отвлечь их. У него не было ни ножа, ни парализатора, и все-таки он защищал мать и ребенка. Она не знала, что такое «асто», и все-таки тащила детеныша, погибая от бешеной гонки. Ведь он гнал ее, как волк. Нет, как охотник! Судорожно глотнув, Август припомнил, что собирался запастись мясом из волчьей добычи. Минуту назад он считал их животными. Что изменилось? Ведь охотники загоняют и самок с детенышами… Но он, он сам? Неужели дело только в «асто»? Человек много задолжал природе…

Он снова откашлялся и надсадно сказал:

— Не бойся!.. Слышишь? Не бойся!

На секунду застыв, йети тут же ускорила шаг. Детеныш затих и повис, держась за ее шерсть. Хотя трудно было понять, какими мерками его мерить, но крохотное тело, тоненькие конечности и неуверенные младенческие движения говорили о том, что родился он совсем недавно. Ему было страшно.

— Не бойся! — повторил Август и шагнул вперед. Но йети притиснула к себе затихшего детеныша и

бросилась вперед, с неожиданной силой пробиваясь сквозь глубокий снег.

Когда Август понял, что до обрыва меньше десяти метров, он что есть силы прыгнул вперед, удержав крик, могущий напугать йети, но было уже поздно.

Поскользнувшись, он пролетел метра полтора и обрушился на бок, на согнутую руку, и тут же услышал знакомый хлопок метательного заряда, а за ним — острый тычок в бедро. Повернувшись, Август отшвырнул парализатор и остервенело дернул засевшую в бедре стрелоампулу, хотя знал, что это бесполезно. Наркотик все равно всосется полностью.

Волоча мгновенно омертвевшую ногу, он с трудом приподнялся на вязнущих в снегу руках и встал на ноги. «Асто» отчаянно боролся в его теле с транквилизатором, но вряд ли ему придется продержаться долго… Август сделал шаг, захлебываясь обильной слюной.

— По… ааа… гиии… — позвал он коснеющим языком.

Перед глазами плясала, раздваивалась рыжая фигурка. Он силился не упускать ее из виду, словно от этого зависело что-то важное.

— Помм… гиии…

Грузно раскачиваясь, как дерево под ветром, он шагнул еще раз.

Йети отступала и отступала, непонимающим, ненавидящим взглядом отталкивая его прочь. «Наверное, — вяло подумалось ему, — так она смотрела на волков. Но я же не волк… Она должна понять… Что? Что я охотник?…»

Задыхаясь, падая на четвереньки, Август сделал третий шаг. Последний. Для всех.

Он еще различал гневное, совсем людское презрение на ее темном сморщенном лице.

Уже уткнувшись лицом в снег, он все же нашел в себе каплю сил — в последний раз приподнять голову, плывущую в сладком бреду, залепить забитые снегом ресницы и сквозь радужные полосы увидеть след, исчезающий за краем обрыва.

Лошадь хрипло вздыхала. От нее валил пар. Человек вел ее под узды. Полы дубленого тулупа загребали снег, темное лицо с обмороженными шелушащимися скулами обвисло от усталости, легкие со свистом втягивали бедный кислородом воздух. «Тютек» — горная болезнь валила с ног, разламывала голову. Когда на тулупе стали расплываться темные звездочки, Чоро встал и закинул лицо к небу. С трудом уняв кровотечение, он отдышался и двинулся дальше.

На каждом шагу он проваливался в снег по бедра и с усилием вытягивал ноги, шатаясь и задыхаясь. Спина сгибалась под тяжестью двустволки, плеть, свисающая с руки, оставляла на снегу неровную канавку. Но глаза под темными стеклами горных очков зорко смотрели по сторонам, не упуская ни единого пятнышка, ни единой точки на белых склонах.

Через десяток шагов Чоро остановился и стащил рукавицы. Надо было поправить съехавший вбок сдельный вьюк. Затянув узел, он снова повел лошадей вперед, по едва заметному, уже осыпающемуся следу.

Алан Кубатиев Только там, где движутся светила

Не странно ли, что в мировом просторе,

В живой душе созвездий и планет

Любовь уравновешивает горе

И тьму всегда превозмогает свет?

Николай Заболоцкий

22. 17. 00 бортового времени.

Забавно. Никогда не пробовал писать от руки. Бедное человечество: тысячи лет — и никаких фонотайпов или диктопенов. Только рука и это… Чем тогда пользовались-каламом? Ну и терпение было у древних. У меня, например, уже ломит пальцы. Надо смастерить кистевой эспандер. А пока хватит. Обработаем-ка вчерашние данные да часок поистязаемся.

22. 05. 07 бв.