Эридиана (сборник)

День прошел нормально. С программой в основном работали автоматы. Я закончил рекомендации. При обсчете вчерашних данных получилась странная картина… но это не для дневника, это я посчитаю. Ливень был основательный, даже корабельной защиты едва хватило, частицы очень высокой энергии, а составляющая импульса… Написал, остановился и подумал: неужели это и есть моя личная жизнь? Нет, конечно. Это мама, отец, Артюха, Пятница и, наверное, Тельма… Все-таки работа, видимо, тоже. Сегодня позвонил Ватанабэ. Бледный, даже на экране видно, челюсти сжаты, но тон выдерживает безукоризненно. Я начал было на своем японском, но он сделал вежливый полупоклон и церемонно сказал по-русски: «Сергей-сан, я приношу свои извинения за то, что позволил чувству возобладать над разумом. Для ученого это недопустимо». Хорошо, что я успел что-то промямлить, так как он сразу поклонился и дал отбой. И что-то у меня внутри засосало, как тогда, после разговора, с матерью. Не в одном этикете тут дело. Но в чем? Почему я так затосковал? Позвонить ему, успокоить? Не стоит, наверное… Лучше попозже, тогда и поговорим по-человечески. Хотя его можно понять: все было бы на уровне обычной научной дискуссии, не действуй, тут высшая мера ответственности, за жизнь и здоровье людей. Неуместно это, но только сейчас мне пришло в голову: как ни огромен мой долг Земле, частичку я все же оплатил…

21. 33. 12 бв.

Сегодня включил «Сеть-2» и прослушал все, что за последние месяцы поступило из Булунгу. Там неспокойно, их примьер провозгласил курс на присоединение к Федерации Африканских государств. Объявлен всенародный референдум, но оппозиция начала мутить воду. Господи, слова-то какие древние! И страсти тоже. Почему история, как река, у каждого булыжника водоворот закручивает?…

Долго колебался- не заказать ли разговор с Тельмой, но хочется спросить ее обо всём сразу…

21. 12. 09 бв.

Руки опускаются, но все же запишу. В 16. 37 бв. позвонил Хаммад аль Магрифи, усы дыбом, глаза вытаращенные. Сказал, что Ватанабэ эвакуируют на Главную: состояние тяжелое, требуется полная замена кровеобразующей системы, многих органов и полный курс лечения после лучевого удара. Ничего не понял и спросил его, как это произошло. Хаммад, переходя на арабский, объяснял.

Позавчера, после объявления тревоги, оказалось, что двое монтажников из-за поломки скутера застряли на своем участке. Времени оставалось совсем немного, вот-вот все должно было начаться, но они провозились с ремонтом и лишь тогда сообщили на базу. Тотчас начала готовиться к вылету аварийная группа — по закону подлости эти парни застряли на самой дальней точке. Ватанабэ, чья станция ближе всех к ВНИПу, возвращался из штаба. Услышал вызов и немедленно изменил курс. В боте имелось два скафандра высшей защиты, он и рассчитан-то на двоих, и суммарной стойкости должно было хватить. Ватанабэ все рассчитал. Оставшись в легком скафандре, он одел монтажников в СВЗ.

Хотя аварийная группа подобрала их всех в самом начале потока, он все же получил дозу, близкую к летальной. В госпитале он успел сказать, что виновным считает только себя: если бы прогнозы делались по его методике, все кончилось бы куда трагичнее. Это, сказал он, воздаяние.

Больше я уже ничего не слышал. Хаммад попробовал от меня чего-то добиться, возмущенно хмыкнул и отключился. Когда я пришел в себя, позвонил в штаб. Мне сказали, что потерь больше нет и те двое невредимы.

С Ватанабэ мне поговорить не удалось: час назад его эвакуировали на Землю. Какой же я подонок. Что мне стоило вчера позвонить и поговорить по-человечески…

20. 59. 07. бв.

Пропустил день. Не могу забыть про Ватанабэ. А тут еще книга Энгельмайера. Дернуло же меня взяться за нее именно сейчас! Конечно, штука серьезная, но очень уж злая и горькая, а настроение мое и так оставляет желать лучшего. Если бы не работа, не знаю, что было бы.

Теперь я реже думаю о том, что я в сущности такое. Связавшись с «Сетью», я запросил сведения о том, сколько «космонавтов» живет сейчас на Земле. Две тысячи сорок один. За полгода погибло еще трое.