Эрих Хартманн — белокурый рыцарь рейха

«Они пришлют солдат и возможно расстреляют всех вас», — сказал полковник.

Голубые глаза остались холодными.

«Я так не думаю, полковник. Пожалуйста, позвоните им и сообщите, что произошло. Где расположен ваш высший штаб?»

«В Ростове», — сказал полковник, снимая телефонную трубку.

Он попросил соединить его с генералом. Эрих слышал, как генерал подошел к телефону и спросил: «Кто?»

«Товарищ генерал, это комендант лагеря Шахты. Немецкие пленные устроили здесь мятеж…»

На другом конце линии вскрикнули, а потом хлынул поток вопросов. Наконец комендант сумел вставить словечко.

«Нет, товарищ генерал. Меня вместе с моими офицерами задержали пленные… Нет, нам не причинили вреда. Пленный Хартманн хочет говорить с вами».

Эрих взял трубку. Его знание русского оказалось полезным в таких обстоятельствах.

«Генерал, нас в этом лагере содержат в исключительно плохих условиях. Я несу главную ответственность за восстание, так как отказываюсь работать в качестве преступника и раба. Наши бараки разваливаются, а от пищи откажутся даже свиньи. Подземные работы по 12 часов в день просто убьют людей».

«И что вы хотите от МЕНЯ?» — голос генерала был недовольным.

«Мы требуем прибытия представителя правительства из Москвы, что-бы произвести инспекцию, а также международной комиссии, чтобы она увидела эти условия. Мы хотим, чтобы они были улучшены».

«Мы позаботимся об этом, Хартманн. Я возлагаю на вас личную ответственность за все, что может случиться с комендантом и остальными офицерами».

Эрих подмигнул своим товарищам.

«Не беспокойтесь об этом, генерал. Мы все джентльмены».

Эрих положил трубку и повернулся к повстанцам.

«Скоро что-то произойдет», — сказал он.

Через 20 минут шум голосов и рев моторов грузовиков известили о прибытии Красной Армии к воротам лагеря. Рота солдат численностью около 200 человек, до зубов вооруженная автоматами под прикрытием пулеметов на грузовиках, рассыпалась цепью за оградой лагеря. Однако из собравшейся толпы русских гражданских лиц слышались выкрики:

«За что вы держите здесь этих людей?»

«Позвольте им вернуться домой. У них ведь тоже есть семьи».

«Позор!»

Сентиментальные русские люди были на стороне пленных, и они дали это понять красноармейцам.

Эрих и его товарищи вышли из комендатуры и стали смотреть, как красная пехота готовится к бою. Эрих подошел к воротам поближе, чтобы русские могли его услышать, и крикнул нервничающим солдатам, которые навели стволы на толпу оборванных скелетов за колючей проволокой:

«Русские солдаты! Мы сидим за колючей проволокой потому, что были такими же солдатами, как вы сегодня. Мы сражались, подчиняясь приказам. Мы пленные солдаты».

Русские гражданские своими криками поддерживали Белокурого Рыцаря.

«Русские солдаты, может быть вы однажды тоже окажетесь здесь, — продолжал Эрих. — Так почему вы сегодня делаете это с другими солдатами?»

Он сделал несколько шагов вперед и сбросил свою лагерную робу, обнажив торс. Потом раскинул руки в стороны.

«Стреляйте! — крикнул он. — Я не смогу ответить!»

После прибытия генерала из Ростова, нервничающие русские пехотинцы строем вошли за ограду лагеря и загнали пленных в бараки. Русские подавили мятеж, прекратив на 5 дней все работы в Шахтах. Прошел слух, что прибывает комиссар из Москвы. На шестой день русские сообщили о своих намерениях Эриху.

Охранники с винтовками вывели Эриха за проволоку в помещение комендатуры. Вместе с ним вывели полковника Вольфа и подполковника Прагера. Комендант снова сидел за столом в полной форме.

«Больше мы не потерпим здесь мятежей, Хартманн», — сказал он.

«Зачем вы послали за мной, полковник?»

«Политическое руководство расследовало причины вашего мятежа. Оно считает, что ты имеешь слишком большое влияние на людей здесь. Ты не только фашист и подстрекатель, но ты еще и революционер».

«И что вы предлагаете?» — спросил Эрих.

«Мы намерены отделить тебя от остальных пленных. Мы знаем и остальных главарей. Они будут отправлены в другие лагеря. Ты, Вольф и Прагер отправитесь в Новочеркасск».

«А что относительно условий в лагере и международного трибунала?»

«Кое-что переменится, Хартманн. Но ты этого не увидишь. Ты вообще ничего не увидишь, так как в Новочеркасске опять сядешь в карцер в качестве наказания за мятеж. Твоим товарищам сообщат, что тебя расстреляли, и ты просто исчезнешь. Это заставит их испугаться. Все, Хартманн».

Из последующих 9 месяцев в Новочеркасске Хартманн провел в карцере 5 месяцев. В этот период его снова лишили переписки. В ответ на его постоянные требования русские позволили ему предстать перед трибуналом, созданным специально для рассмотрения его случая. Из Москвы прибыл генерал вместе с 4 полковниками и 2 майорами в сопровождении секретаря.