Эринеры Гипноса

И он появился. Я увидел человеческую фигуру, бредущую по выжженной земле. Очень знакомую, надо сказать. Он был одет в черную футболку и такие же джинсы. Босые ноги оставляли четкие следы в сухом пепле.

«Мом тебя побери, Левк!» – подумал я, вырываясь из своего оцепенения.

Было не важно – следил он за мной, прокравшись из сна Руфа, или вышел на дэймоса, контролирующего детей, своими методами. Теперь это не имело никакого значения.

На кривой сук сел ворон. Растрепанный, воняющий мокрыми перьями. Встряхнулся, каркнул, разинув мощный глянцевый клюв.

Левк вскинул голову, и тут же черная тень упала на него, приобретая человеческие черты. Изогнутый клинок врубился в тело мастера сна, рассек ключицу, увяз в грудной клетке. Левк захрипел, падая на колени. Дэймос наклонился к нему, заглянул в глаза, наслаждаясь ужасом и болью, затем оттолкнул равнодушно. Ятаган в его руке превратился в воронье перо, которое убийца небрежно воткнул в свои черные волосы, и оно растаяло там. Морок. Силу ему заменяла изворотливость и ловкость. И в то же время он был достаточно мощным для того, чтобы держать на коротком поводке полтора десятка человек и манипулировать ими без труда. Везет мне на мороков.

Он выпрямился, перешагнул через мертвое тело, огляделся и произнес хриплым, низким голосом:

– Давай, выходи. Выходи, сказал!

Я напрягся невольно. Дэймос не мог чувствовать меня, но на миг показалось, что обращается он именно ко мне. Впрочем, заблуждение было недолгим. Из-за дерева появился Кир, в той же потрепанной растянутой одежде, маленький и жалкий. Он с ужасом смотрел на труп у могильного холмика, на черную лужу крови.

Морок крепко взял его за плечо и толкнул к Левку.

– Смотри. Это ты сделал.

Мальчишка всхлипнул, затряс головой, попытался попятиться, но убийца держал крепко. Теперь я хорошо видел его лицо. Хищный нос, тонкие губы, прерывистый шрам пересекал нижнюю, густые брови, сросшиеся на переносице, лоб с продольными морщинами, черные глаза.

– Я не виноват, – прошептал Кир, – я не хотел… я не знаю, кто это…

– Теперь у тебя будет две могилы, – с наслаждением произнес дэймос.

– Не надо. Пожалуйста! – вскрикнул мальчишка пронзительно.

Но тело Левка уже погружалось в разрытый грунт медленно и неотвратимо, как тонущая лодка. Морок рассмеялся, взял подростка за шею и пригнул к земле, чтобы тот лучше рассмотрел подробности своего мнимого преступления.

И сдерживаться, продолжая наблюдать со стороны, стало невозможно.

Я появился за спиной дэймоса, разрывая ткань сновидения, размахнулся и погрузил пальцы в его затылок, точно также, как совсем недавно в могильный холм. Мой пленник замер. Не шевелился, не дышал… Этот паралич длился всего лишь мгновение, и когда я выпустил морока, он медленно повернулся, скользнул по растерянному Киру ничего не выражающим взглядом, обогнул тело Левка, наполовину погруженное в землю, и скрылся в джунглях.

Мальчишка изумленно посмотрел на меня.

– А вы что здесь..?

– Помогаю тебе выбраться из ямы, в которую ты угодил.

Он нахмурился, потер лоб.

– Что вы с ним сделали?

«Заставил забыть о тебе», – подумал я, но вслух произнес:

– Тебе пора просыпаться.

Кир хотел возразить, спросить что-то еще, но мое прикосновение к его лбу заставило мальчишку замолчать, закрыть глаза. И тело его сновидения рассеялось в тот момент, когда он вышел из сна, чтобы очнуться в реальности.

Могилу и дерево со стрелой в стволе я не стал трогать. Пусть остаются. Морок, находящийся в моем плену, пока не мог воздействовать на Кира.

Выход из реальности сна был стремительным и довольно болезненным.

Я лежал на кровати, чувствуя, как наливается тяжестью затылок и начинает ломить виски. Рубашка была мокрой от пота. Ткань прилипала к коже на груди и шее, прижавшейся к подушке. По спине тоже текло. Казалось, я лежу в луже.

Три погружения за день. Подчинение нескольких человек, исцеление, захват дэймоса, попытки найти оборванные ходы в чужое подсознание.

Сквозь плотно закрытые окна доносилось заунывное пение. Тягучие суры плыли в горячем воздухе и ввинчивались в голову длинными шурупами.

За стеной слышались приглушенные женские вскрики, плач, причитание, гневное мужское бормотание и звуки глухих ударов. Где-то на нижнем этаже визжал ребенок.

Добро пожаловать в реальность Александрии.

Я выбрался в гостиную.

Кир сидел на диване. Руф скорчился за ноутбуком.

Я посмотрел на мальчишку и велел:

– Иди домой.

Он послушно встал, удивленный и слегка расстроенный моим резким тоном. Посмотрел на хозяина квартиры, и тот кивнул ему, смягчая улыбкой мою грубость.

Я рухнул на освободившийся диван, нашарил обезболивающее в кармане. В коридоре звучали негромкие голоса, громыхнул велосипед, хлопнула закрывающаяся дверь.

– Ну? – спросил Руф, возвращаясь, и тут же произнес совсем другим тоном: – С тобой все нормально?

– У тебя ведь нет ванны?

– Только душ. Ты же видел.

Я кинул в рот таблетку и лишь через несколько секунд почувствовал ее горечь.

– Может, поспишь? Нормально.

Я взял чью-то чашку с остывшим чаем, выпил залпом, смывая вкус полыни.

– Я не сплю. Если я не дома, то не сплю.