Эринеры Гипноса

– Знаю. – Она скрестила руки на груди, и я заметил, как кончики ее пальцев отбивают на предплечьях легкую, нервную дробь.

– Не уверен. Иначе ты бы четко представляла, что я не могу вернуться к прежней жизни.

Амина молчала. Внимательно рассматривая меня. Настроение ее изменилось. Вместо ироничной снисходительности всколыхнулось резкое недовольство и нечто похожее на тревогу.

– Ты не понимаешь, с кем затеял игру, – сказала она тихо.

Да, я пока не представлял, кто передвигает фишки на этом поле, но мне бы очень хотелось узнать. И если задать правильное направление, Амина выведет меня в нужную сторону.

Мне всегда нравились опасные противостояния, в которых нужно получить от партнера как можно больше информации, действий, услуг, затратив минимальное количество собственных ресурсов. Как говорил Феликс, лучше спрашивать, чем отвечать, и обвинять, чем оправдываться.

– Я вижу, ты проверяешь меня, – продолжила женщина. – Пытался приблизиться, прикоснуться, смотрел, как я отреагирую…

Если бы я был крадущим, танатосом или мороком, она бы не общалась со мной так. Пятьдесят лет назад в моей работе требовалась поддержка Феликса, который хватал жертву, пока я отвлекал ее на краткое время. Теперь в одиночку я мог овладеть вниманием любого человека или сновидящего полностью.

Она молчала. Я видел, как хочется Амине быть откровеннее со мной. Осторожность ее подтаивала с каждой минутой моего ненавязчивого влияния. Я понравился ей.

– Ты морок?

– Искуситель.

Дочь Лонгина прикрыла глаза с ироничной усмешкой.

– Я могла бы догадаться и раньше. Редкий дар. Кто тебя учил?

– Тенебрис Мелисса, – произнес я без малейших колебаний. – Она сейчас в тюрьме для дэймосов.

В этом тоже было свое искусство – чередовать маленький фрагмент лжи со щедрой порцией правды.

– А ты вышел.

– Я согласился на перековку. Она – нет.

Амина уже знакомым мне жестом прикоснулась к шее под ухом.

– Он бьет тебя? – спросил я с мягким участием.

Она сузила глаза, глядя на меня с недоумением.

– Твой муж, – пояснил я.

Дочь дэймоса рассмеялась, запрокинув голову, весело, беззаботно, безудержно. Ничего общего с ее реальным придушенным смехом.

– Ты просто неподражаем в своих предположениях, – произнесла она наконец, отдышавшись. – Конечно нет. Он никогда не посмеет поднять на меня руку.

– Тогда кто оставил синяк на твоей шее?

Улыбка стерлась с ее губ, взгляд стал цепким и продирающим, словно колючая проволока.

– Я могу вернуть его, – сказала она с прежней жесткостью. – …Твой дар.

Я усмехнулся недоверчиво, хотя ее слова порядком удивили меня.

– До меня доходили слухи, что можно вылечить покалеченных, заблокированных, истощенных дэймосов. Но исцелить перекованного…

– Для меня это реально.

Значит, умения Лонгина перешли к ней.

Позже у меня будет возможность разобраться с тем, умеют ли все насылающие болезни отменять последствия перековки или только воспитанные в Александрии, рожденные в семье темных сновидящих во многих поколениях… Сейчас это не имело значения.

– Если ты способна исцелять дэймосов, почему не помогла своему отцу?

– Мне не удалось.

Раз Амина может устранить последствия перековки, означает ли это, что она сильнее Тайгера? А Нестор, заточивший Лонгина Сотера, был сильнее Амины? Интересная вырисовывается цепочка.

– Я застал его последние минуты жизни. Он говорил странные вещи.

– Например? – спросила она с жадным любопытством.

– Называл себя богом.

По губам женщины вновь скользнула улыбка.

– А он не говорил, кто заточил его?

– Нет.

– Как ты проник в его мир?

– Ко мне в руки попал трофей. – Я коснулся своего уха, и ее темные глаза сузились. – Мне принес его один сновидящий. Тайгер. Тебе знакомо это имя?

– Знакомо, – процедила Амина.

– Попросил проверить. Я оказался в рассыпающемся мире снов и встретил там Лонгина.

– Тайгер настолько доверяет тебе, что дает подобные поручения?

– Он долго проверял меня. И убедился в моей полной покорности.

Жгучие глаза Амины не отпускали мой взгляд.

– Откуда мне знать, что главный охотник Полиса не следит сейчас за тобой и за мной. Откуда мне знать, что это не ловушка?

Я широко развел руки, словно приглашая ее в мои объятия.

– Проверь.

Ламия улыбнулась, а я ощутил настойчивое, неприятное прикосновение. Как будто кто-то провел по моему лицу чем-то холодным и липким. Тот же клейкий невидимый язык заполз под рубашку, ткнулся в шею и присосался к виску.

Она была очень внимательна и осторожна. Опытна и безжалостна. Я знал это, когда позволял ощупывать свое подсознание. Поэтому показывал только то, что дэймос должна была увидеть. Лицо Тайгера, мою боль и страх…

Сканирование продолжалось целую вечность, как мне показалось, и когда она выпустила меня, я ощущал слабую дезориентацию, а ламия чуть хмурилась.

– Брима Кора, – произнесла она задумчиво. – Я помню ее. Смутно.

– Она тоже надеялась на исцеление?

– Все на это рассчитывают. Но то был безнадежный случай. – Амина облизала губы, и от прикосновения ее быстрого языка они стали еще ярче. – А ты силен.

– Был. – Мой голос прозвучал глухо и устало.