Эркюль Пуаро

– Недавно я перечитал некоторые ранние опусы миссис Ариадны Оливер. Кстати, она моя приятельница и ваша, кажется, тоже. Должен заметить, что я не вполне одобряю ее сочинения. Их сюжеты весьма неправдоподобны. Совпадения эксплуатируются поистине нещадно. К тому же, будучи тогда молодой, она имела глупость сделать своего сыщика финном, безусловно ничего не зная ни о финнах, ни о Финляндии, кроме, может быть, музыки Сибелиуса. Все же иногда миссис Оливер делает проницательные выводы и за последние годы изучила многое, о чем раньше понятия не имела. Например, различные полицейские процедуры и типы огнестрельного оружия. Возможно, ей удалось раздобыть какого-нибудь стряпчего или адвоката, который объясняет ей юридические вопросы, в чем она всегда нуждалась.

Покончив с миссис Ариадной Оливер, Пуаро приступил к следующему автору:

– А вот мистер Сирил Квейн. О, это великий мастер алиби!

– Насколько мне помнится, он удручающе нудный писатель, – заметил я.

– Разумеется, в его книгах не происходит никаких бросающих в дрожь событий. Конечно, там имеется труп – иногда даже не один. Но в центре всегда находится алиби, расписания поездов, автобусные маршруты, схемы автомобильных дорог. Сознаюсь, что я нередко наслаждался тщательно разработанным и запутанным использованием алиби, стараясь разгадать замысел мистера Квейна.

– Полагаю, вам всегда это удавалось? – осведомился я.

– Не всегда, – честно признался Пуаро. – Нет, не всегда. Конечно, со временем понимаешь, что все его книги чудовищно однообразны, а алиби похожи друг на друга, если только вообще не одинаковы. Знаете, mon cher Колин, я иногда представляю себе этого Сирила Квейна сидящим в своей комнате с трубкой в зубах (каким его всегда воспроизводят на фотографиях), окруженным справочниками «Эй-би-си», континентальными «Брэдшоу», проспектами авиалиний, всевозможными расписаниями вплоть до океанских лайнеров. Хорошо то, что в его романах всегда присутствует порядок и метод.

Отложив в сторону мистера Квейна, Пуаро взял следующую книгу:

– А вот перед нами Гарри Грегсон, плодовитый автор триллеров. По-моему, он написал их не менее шестидесяти четырех. Мистер Грегсон – полная противоположность мистеру Квейну. Если романы последнего не слишком богаты событиями, то в книгах Гарри Грегсона их чересчур много, причем неправдоподобных и путаных. Конечно, таким произведениям нельзя отказать в увлекательности. Это мелодрамы вперемешку с ужасами. Кровь, трупы, улики, кошмары нагромождаются в невероятном количестве. Все это не имеет ничего общего с настоящей жизнью. Как вы бы сказали, это не моя чашка чаю. Фактически мистер Грегсон вообще не чашка чаю, а скорее один из этих жутких американских коктейлей, ингредиенты которых крайне подозрительны.

Сделав паузу, чтобы перевести дыхание, Пуаро продолжил лекцию:

– Теперь перейдем к Америке. – Он взял книгу из левой стопки. – Например, Флоренс Элкс. Здесь налицо порядок и метод, конечно в сочетании с обилием ярких событий, но они не бессмысленны, а полны радости жизни. Флоренс Элкс – смышленая леди, но, как у большинства американских писателей, в ее книгах слишком много пьют. Как вам известно, mon ami, я знаток вин. Если в романе описывается кларет или бургундское, даже с датой сбора винограда и указанием срока выдержки, я всегда этим наслаждаюсь. Но точное количество ржаного виски или бурбона, поглощаемое на каждой странице сыщиком из американского криминального романа, меня совершенно не интересует. По-моему, ни в коей мере не влияет на развитие сюжета, выпил ли он пинту или полпинты виски. Тема выпивки стала в американских детективах навязчивой идеей, как голова короля Карла для бедного мистера Дика, когда он пробовал писать мемуары. От нее невозможно отделаться!

– А что вы скажете о «крутой» школе? – спросил я.

Пуаро отмахнулся от «крутой» школы, как от назойливой мухи или москита:

– Насилие ради насилия! Разве это может заинтересовать? Я достаточно насмотрелся на насилие в бытность полицейским офицером. С таким же успехом можно читать учебник по медицине. Tout de même[46] я высоко ставлю американскую детективную прозу. По-моему, она более изобретательна и богаче фантазией, чем английская. А по сравнению с французскими авторами у американских значительно меньше скучных описаний. Возьмем, к примеру, Луизу О'Мэлли. – Он извлек очередную книгу. – Вот настоящий образец «ученой» литературы, но как она захватывает читателя! Эти нью-йоркские здания из коричневого камня – никогда не мог понять, что это за коричневый камень. Дорогие апартаменты, напыщенные снобы – и за всем этим преступление плетет свои невидимые нити. Что же – так зачастую и происходит в действительности. Эта Луиза О'Мэлли не так уж плоха.

Со вздохом Пуаро откинулся на спинку кресла и допил свой отвар.

– А вот здесь мои старые любимцы. – Он снова потянулся за книгой и благоговейно прошептал: – «Приключения Шерлока Холмса». Maître![47]

– Шерлок Холмс? – спросил я.