Эркюль Пуаро

Норма медленно повернулась к открытой двери, неверной походкой вышла действительно в самую обычную прихожую, как и предупредил доктор, отодвинула незатейливую задвижку, спустилась по четырем ступенькам на тротуар и оказалась на улице, по сторонам которой тянулись солидные, но ничем не примечательные дома. Она остановилась там, не подозревая, что доктор Стиллингфлит следит за ней сквозь тюлевую занавеску. Минуты через две с какой-то новой решимостью она повернулась, поднялась по ступенькам, заперла за собой дверь и вошла в приемную.

– Все в порядке? – спросил доктор Стиллингфлит. – Убедились, что я никаких ловушек не расставляю? Что все честно и открыто?

Она кивнула.

– Вот и прекрасно. А теперь садитесь. Устройтесь поудобнее. Вы курите?

– Я... ну...

– Только с марихуаной? И тому подобное? Отвечать необязательно.

– Конечно, нет! Ничем таким я не пользуюсь!

– Ну уж и «конечно, нет!». Однако пациентам следует верить. Ладно, расскажите мне о себе...

– Я... я не знаю. Рассказывать ведь, в сущности, нечего. А на кушетку разве мне ложиться не надо?

– Если вы думаете о ваших снах и тому подобном, так они меня не слишком интересуют. Я просто хотел узнать обстановку. Ну, вы понимаете. Вы родились, вы жили в городе или за городом? Есть у вас братья и сестры или вы были единственным ребенком? И так далее. Когда умерла ваша мать, для вас это было большое горе?

– Конечно! – воскликнула Норма с негодованием.

– Вы слишком уж любите слово «конечно», мисс Вест. Да, кстати, Вест ведь не ваша настоящая фамилия? Но неважно. Настоящая меня не интересует. Называйте себя хоть Вест, хоть Ист, хоть Норт[84], мне все едино. Но что было после смерти вашей матери?

– Она задолго до смерти постоянно болела. И часто лежала в больницах, а я жила у тети в Девоншире, очень старенькой. То есть не совсем у тети – она была маминой двоюродной сестрой. Ну а потом примерно полгода назад вернулся отец. Это... это было как чудо! – Ее лицо внезапно словно озарилось, и она не заметила быстрого проницательного взгляда, который бросил на нее молодой человек, слушавший ее как будто без всякой сосредоточенности. – Понимаете, я ведь его почти не помнила. Уехал он, когда мне было что-то около пяти. И я никак не думала, что когда-нибудь вновь его увижу. Мама о нем говорила редко. По-моему, она вначале надеялась, что он оставит ту женщину и вернется к ней.

– Ту женщину?

– Да. Он уехал с какой-то женщиной. Очень плохой женщиной, говорила мама. О ней она всегда говорила со злостью. И об отце тоже, но я про себя думала, что, может быть... может быть, папа не такой плохой, как ей кажется, а во всем виновата та женщина.

– Он женился на ней?

– Нет. Мама сказала, что не даст отцу развода. Она принадлежала к... к... как это говорится? – к самой высокой церкви? Понимаете, она была, ну, почти католичкой по своим взглядам. И не признавала разводов.

– Но они продолжали жить вместе? Как звали ту женщину? Или это тоже тайна?

– Фамилии ее я не помню. – Норма покачала головой. – Нет, по-моему, они довольно быстро расстались... Видите ли, мне обо всем этом вообще мало что известно. Они уехали в Южную Африку, но, кажется, вскоре поссорились и расстались – я так думаю, потому что тогда-то мама и сказала, что папа, наверное, вернется к нам. Но он не вернулся. И даже не писал. Даже мне не писал. Но все-таки присылал мне на Рождество всякие подарки. Каждый год.

– Он вас любил?

– Не знаю. Откуда же? Никто о нем при мне даже не упоминал. Кроме дяди Саймона, его брата, понимаете? Он занимался делами в Сити и очень сердился, что отец взял и все бросил. Он говорил, что отец всегда был таким: ни к чему серьезно не относился, ни на чем не мог остановиться. Но еще он говорил, что плохим он не был, а только слабовольным. Правда, дядю Саймона я видела редко. Все больше маминых знакомых. Очень скучных. И моя жизнь была ужасно скучной. И просто чудом показалось, что отец возвращается домой. Я изо всех сил старалась вспомнить о нем побольше. Ну, понимаете, что он мне говорил, в какие игры играл со мной. Вспоминала, как он все время меня смешил. Я пыталась отыскать его старые фотографии, какие-нибудь тогдашние снимки. Но ничего не нашла. Наверное, мама все их порвала и выбросила.

– Значит, она питала к нему мстительное чувство?

– Мне кажется, не к нему, а к Луизе.

– К Луизе?

Он заметил, что она вся напряглась.

– Не помню... Я же вам сказала, что никаких имен не помню.

– Да это и неважно. Вы ведь имели в виду женщину, с которой бежал ваш отец?

– Да. Мама говорила, что она пила, принимала наркотики и плохо кончит.

– А вы знаете, как она кончила, если кончила?

– Ничего я не знаю. – Возбуждение Нормы росло. – Для чего вы меня расспрашиваете? Я ничего о ней не знаю! Ни разу даже не слышала о ней с тех пор. Совсем про нее забыла, пока вы не напомнили. Говорю же вам, я ничего не знаю!

– Ну, хорошо, – сказал доктор Стиллингфлит. – Не волнуйтесь так. Не ворошите прошлое, если вам не хочется. Подумаем о будущем. Что вы намерены предпринять сейчас?