Эркюль Пуаро

– Я рассказывал вам о моем друге Гастингсе? Он называет меня человеком-устрицей. Eh bien, мадемуазель, в вас я нашел достойного соперника. Вы больше меня предпочитаете играть в одиночку.

– Чепуха! – отмахнулась Кэтрин.

– Эркюль Пуаро никогда не говорит чепухи. Все так и есть.

Снова наступило молчание.

– После возвращения вы видели кого-нибудь из наших друзей по Ривьере, мадемуазель? – поинтересовался наконец Пуаро.

– Я видела майора Найтона.

– Вот как?

Что-то в прищуренных глазах детектива заставило Кэтрин опустить взгляд.

– Значит, мистер ван Алдин в Лондоне?

– Да.

– Нужно постараться повидать его завтра или послезавтра.

– У вас есть для него новости?

– Почему вы так думаете?

– Я... просто спросила.

Пуаро внимательно посмотрел на нее:

– Вижу, мадемуазель, вам хочется о многом спросить меня. Почему бы и нет? Разве дело «Голубого поезда» не наш с вами «roman policier»?

– Я действительно должна спросить вас кое о чем.

– Eh bien?

Кэтрин с внезапной решимостью вскинула голову:

– Что вы делали в Париже, мосье Пуаро?

Детектив улыбнулся:

– Я нанес визит в русское посольство.

– Куда-куда?

– Вижу, это ничего вам не говорит. Но я не буду человеком-устрицей, выложу карты на стол, чего устрицы никогда не делают. Вы подозреваете, что я не удовлетворен обвинением против Дерека Кеттеринга, не так ли?

– В Ницце мне казалось, что вы покончили с этим делом...

– Вы недоговариваете, мадемуазель, но я заранее все признаю. Мое расследование привело Дерека Кеттеринга за решетку. Если бы не я, судебный следователь до сих пор тщетно пытался бы повесить это преступление на графа де ля Роше. Eh bien, мадемуазель, я не сожалею о содеянном. Моя обязанность – выяснить правду, и этот путь вел прямиком к мистеру Кеттерингу. Но является ли это концом? Полиция считает, что да, но я, Эркюль Пуаро, не удовлетворен. – Помолчав, он неожиданно спросил: – Скажите, мадемуазель, вы не получали весточки от мадемуазель Ленокс?

– Только одно короткое письмо. Думаю, она обижена на меня за то, что я вернулась в Англию.

Пуаро кивнул:

– Я беседовал с ней в тот вечер, когда арестовали Кеттеринга. Разговор был интересным во многих отношениях. – Он снова замолчал, и Кэтрин не прерывала его мыслей. – Я собираюсь затронуть деликатную тему, мадемуазель, – сказал наконец детектив. – Мне кажется – поправьте меня, если я ошибаюсь, – что одна женщина любит Дерека Кеттеринга. Ради нее хочу надеяться, что я прав, а полиция заблуждается. Вы знаете, кого я имею в виду?

– Думаю, да, – ответила Кэтрин после долгой паузы.

Пуаро наклонился вперед:

– Повторяю, мадемуазель, я не удовлетворен. Основные факты указывают на мосье Кеттеринга. Но одну вещь не приняли в расчет.

– Какую?

– Изуродованное лицо жертвы. Я сотню раз спрашивал себя, мадемуазель: стал бы такой человек, как Кеттеринг, наносить такие страшные удары уже после совершения убийства? С какой целью это могло быть сделано? Соответствовало ли это характеру Кеттеринга? Ответ на эти вопросы, мадемуазель, в высшей степени неудовлетворительный. Снова и снова я пытаюсь понять – почему? И вот единственные предметы, которые в состоянии помочь мне решить эту проблему. – Он вынул из кармана записную книжку и извлек из нее нечто зажатое между большим и указательным пальцем. – Помните, мадемуазель, как я снял эти волосы с пледа в купе?

Кэтрин наклонилась, внимательно разглядывая волосы.

Пуаро медленно кивнул:

– Как я вижу, они ни о чем вам не говорят, мадемуазель. И все же, мне кажется, вы многое понимаете.

– У меня есть кое-какие любопытные идеи, – отозвалась Кэтрин. – Вот почему я спросила вас, что вы делали в Париже, мосье.

– Когда я написал вам...

– Из «Рица».

На губах Пуаро мелькнула странная улыбка.

– Да, из «Рица». Иногда я люблю роскошь – когда за нее платят миллионеры.

– Русское посольство... – Кэтрин нахмурилась. – Не понимаю, при чем тут оно.

– Оно не имеет прямого отношения к делу, мадемуазель. Я пришел туда за определенной информацией, повидал там одного субъекта и пригрозил ему. Да, мадемуазель, я, Эркюль Пуаро, пригрозил ему!

– Полицией?

– Нет. Куда более смертоносным оружием – прессой.

Кэтрин улыбнулась и покачала головой:

– Вы не собираетесь снова превратиться в устрицу, мосье Пуаро?

– Нет-нет, я не намерен ничего скрывать. Я подозревал, что этот человек играл активную роль в продаже драгоценностей ван Алдину. Обвинив его в этом, я смог вытянуть из него всю историю. Я узнал, где именно были переданы драгоценности, и о человеке, который ходил в это время взад-вперед по улице, – мужчине с седыми волосами, но с легкой, упругой походкой молодого человека. Мысленно я присвоил ему прозвище – мосье Маркиз.

– А теперь вы приехали в Лондон повидать мистера ван Алдина?

– Не только для этого. У меня были и другие дела. В Лондоне я встречался еще с двумя людьми – театральным агентом и врачом с Харли-стрит. От каждого из них я получил определенные сведения. Сложите все это воедино, мадемуазель, и вы поймете то, что понимаю я.

– Каким образом?