Эркюль пуаро (сборник) (СИ)

– Итак, вы возьмете их? – нетерпеливо воскликнула она в ответ.

– Подождите минутку, миледи. Это зависит от того, как быстро вы сможете передать эти бумаги в мои руки.

– Почти немедленно.

Пуаро взглянул на часы.

– Сколько времени вам понадобится?

– Ну, скажем... минут десять, – прошептала она.

– Я подожду, миледи.

Она спешно покинула комнату. Я удивленно присвистнул, сложив губы трубочкой.

– Как вы оцениваете эту сцену, Гастингс?

– Бридж, – лаконично ответил я.

– Ах, вы припомнили неосторожные слова мосье адмирала! Какая память! Я поздравляю вас, Гастингс.

Мы замолчали, поскольку в кабинет вошел лорд Элловей и вопросительно посмотрел на Пуаро.

– Появились ли у вас новые версии, мосье Пуаро? Боюсь, что ответы моих гостей ничего вам не дали.

– Вовсе нет, милорд. Они в достаточной мере прояснили ситуацию. У меня нет необходимости оставаться здесь долее, и поэтому, с вашего позволения, я хотел бы сразу вернуться в Лондон.

Лорд Элловей был очень удивлен.

– Но... но что вам удалось выяснить? Вы узнали, кто взял эти чертежи?

– Да, милорд, именно так. Скажите мне... Если бумаги вернутся к вам анонимно, вы сможете не задавать никаких вопросов?

Лорд Элловей удивленно посмотрел на Пуаро.

– Вы имеете в виду вопрос выплаты некоей суммы денег?

– Нет, милорд, вернутся без всяких условий.

– Конечно, возвращение этих чертежей имеет первостепенное значение, – медленно сказал лорд Элловей с озадаченным видом.

– Тогда, говоря серьезно, я рекомендовал бы вам придерживаться избранной тактики. Только вы, адмирал и ваш секретарь знают об их пропаже. Только им и нужно будет узнать о возвращении. И вы можете рассчитывать на мою поддержку в любом случае... пусть бремя этой тайны ляжет на мои плечи. Вы просили меня вернуть документы... Я выполнил вашу просьбу. И больше вы ничего не узнаете. – Поднявшись, Пуаро протянул руку: – Я рад, что мне довелось встретиться с вами. Я верю в вас... и вашу преданность Англии. Ее будущее в надежных и сильных руках.

– Мосье Пуаро... уверяю вас, я сделаю все возможное. Кто-то назовет это недостатком, а кто-то – достоинством... но я верю в себя.

– Это свойственно великим людям. Я со своей стороны мог бы сказать то же самое! – высокопарно заявил Пуаро.

III

Через несколько минут машина была подана к подъезду, и лорд Элловей с удвоенным радушием распрощался с нами на ступенях крыльца.

– Это великий человек, Гастингс, – заметил Пуаро, когда мы отъехали от дома. – У него светлый ум, творческая натура и отличные способности. Он сильный человек, в котором как раз сейчас, в эти трудные послевоенные времена, так нуждается Англия.

– Я готов согласиться со всеми вашими словами, Пуаро... Но как же леди Джулиет? Ей что, придется возвращать документы самому лорду Элловею? Что она подумает, увидев, что вы уехали, не сказав ей ни слова?

– Гастингс, я хочу задать вам маленький вопрос. Почему она сразу же не вручила мне эти планы, когда говорила со мной?

– У нее не было их с собой.

– Отлично. Сколько ей понадобилось бы времени, чтобы взять их из своей комнаты? Или из любого потайного места в этом доме? Можете не отвечать. Я скажу вам. Вероятно, чуть больше пары минут! Однако она просила подождать меня минут десять. Зачем? Очевидно, она собралась получить их от какого-то другого человека, с которым ей нужно было предварительно договориться или поспорить. Итак, кто мог быть этот человек? Явно не миссис Конрад, а член ее собственной семьи, ее муж или ее сын. Кто же из них наиболее вероятен? Леонард Вердейл сказал, что сразу же пошел спать. Но мы знаем, что это была ложь. Предположим, его мать заглянула к нему в комнату и обнаружила, что она пуста; предположим, она спустилась вниз, исполненная безотчетного ужаса... Да, уж ее сынок явно не подарок! Она так и не нашла его, но позже она слышит, что он говорит о том, что вообще не выходил из своей комнаты. Она приходит к заключению, что он виноват в пропаже. Тогда-то она решает переговорить со мной.

Но, mon ami, мы знаем нечто такое, чего не знала леди Джулиет. Мы знаем, что ее сын не мог быть в кабинете, поскольку был на лестнице и заигрывал со смазливой горничной. То есть у Леонарда Вердейла было алиби, хотя его мать и не догадывалась об этом.

– Хорошо, но тогда кто же стащил бумаги? Мы, кажется, уже исключили всех – леди Джулиет, ее сына, миссис Конрад, горничную...

– Именно так. Задействуйте ваши маленькие серые клеточки, мой друг. Разгадка прямо перед вами.

Я недоумевающе покачал головой.

– Подумайте же! Попробуйте просто продолжить вашу мысль! Смотрите, Фицрой выходит из кабинета; он оставляет бумаги на столе. Чуть позже лорд Элловей входит в комнату, идет к столу и видит, что бумаги исчезли. Возможны только две вещи: либо Фицрой не оставил бумаги на столе, а положил их в свой карман... что не имеет смысла, поскольку Элловей сам заметил нам, что тот мог бы скопировать их в любое удобное для него время... либо эти бумаги были еще на столе, когда лорд Элловей подошел к нему... и в данном случае они перекочевали к нему в карман.