Эркюль пуаро (сборник) (СИ)

Не меняя положения, она отозвалась бесцветным монотонным голосом, который прозвучал очень слабо:

– Я слышу. Могу отвечать.

– Я хочу, чтобы вы вернулись в тот вечер, когда был убит ваш муж. Вы помните этот вечер? Хорошо помните?

– Да.

Легкая нервная дрожь передернула ее.

– Итак, вы за столом во время ужина. Что вы видите? Что чувствуете?

– Я расстроена, сокрушаюсь из-за Лили.

– Это мы знаем. Что вы видите вокруг себя?

– Виктор в неумеренном количестве поглощает соленый миндаль, он такой лакомка. Надо предупредить Парсонса, чтобы ставил блюдо с миндалем на другой конец стола.

– Отлично. Продолжайте.

– Рубен насуплен и подавлен. Едва ли это из-за одной Лили. Подозреваю, что у него деловые неприятности. Виктор то и дело бросает на него скрытые взгляды...

– Что вы можете сказать о мистере Трефузисе?

– Его левая манжета пообтрепалась. Волосы обильно смазаны брильянтином... Скверная привычка у мужчин; обивка кресел всегда в жирных пятнах.

– А теперь, мадам, ужин окончен, – сказал доктор Казалет, выразительно взглянув на Пуаро. – Вы пьете кофе. Опишите все подробнее.

– Кофе сварен хорошо. Кухарке это удается далеко не каждый день, вообще ей нельзя ничего доверить... Лили часто поглядывает на окно. Не знаю, что ей там понадобилось? В гостиную входит Рубен. У него приступ мрачности, не знает на ком сорвать свой гнев и очень груб с Трефузисом, беспрерывно осыпает его оскорблениями. У Трефузиса в руке нож для разрезания бумаг с довольно острым лезвием. Как он его стиснул! Даже суставы пальцев побелели. Воткнул в стол с такой силой, что кончик отломился... Держит, словно кинжал, готовый вонзиться в спину... Они оба уходят. С беспокойством и нежностью смотрю на Лили. Как ей к лицу зеленый муслин! В своем платье она похожа на водяную лилию... Нет, чехлы от мебели придется отдать в стирку на следующей же неделе.

– Минутку, леди Аствелл, остановитесь.

Казалет снова повернулся к Пуаро.

– Кажется, наступает самое главное, – шепотом сказал он. – Разрезательный нож, вот что первым запало в ее подсознание. Перейдем теперь в башню. – Он продолжал настойчиво и четко: – Прошло некоторое время. Вы уже в кабинете у вашего мужа. Началась ссора, не так ли?

Она опять непроизвольно поежилась.

– Да, очень крупная ссора. Мы не сдерживаемся и говорим очень обидные вещи друг другу.

– Отвлекитесь от этого. Забудьте. Насколько ясно вы видите комнату? Она ярко освещена? Шторы задернуты?

– Нет, плафон потушен. Зажжена только настольная лампа.

– Вот вы уходите. Желаете ли вы мужу спокойной ночи?

– Нет. Я слишком рассержена.

– Вы видите его в эти минуты последний раз. Скоро он будет убит. Вы знаете его убийцу?

– Да. Это Трефузис.

– Почему вы так говорите? Что вас натолкнуло на эту мысль?

– Горб. Горб на шторе. Она оттопыривалась.

– Вы видели достаточно ясно?

– Да. Я почти коснулась шторы.

– Вы подумали, что там спрятался человек? Трефузис?

– Да.

– Почему вы уверены, что именно он?

Впервые в ее голосе прозвучала неуверенность, она заволновалась.

– Я... я... Из-за ножа для бумаг.

Пуаро и Казалет переглянулись.

– Леди Аствелл, вы говорите, что на шторе был выступ, словно кто-то прятался. А вы видели этого человека?

– Нет.

– Значит, вы заподозрили Трефузиса, потому что незадолго перед тем он со злобой сжимал нож?

– Да.

– Разве Трефузис не отправился к себе наверх спать?

– Да, он поднялся в свою комнату.

– Выходит, в оконном проеме он затаиться не мог?

– Не мог.

– Уходя, он пожелал сэру Рубену доброй ночи?

– Да.

– И больше вы его не видели в кабинете?

– Нет. – Она говорила все с большим колебанием, дыхание ее становилось прерывистым, она слегка застонала.

– Сейчас проснется, – сказал вполголоса доктор. – Думаю, что большего нам не добиться.

Пуаро кивнул. Доктор наклонился над леди Аствелл.

– Вы просыпаетесь. Надо проснуться, – мягко повторил он. – Сейчас вы откроете глаза.

Несколько минут они ждали. Леди Аствелл приподнялась и поочередно обвела их взглядом.

– Я в самом деле спала?

– Совсем недолго, леди Аствелл, – ответил доктор.

– Значит, вы все-таки проделали свой фокус?

– Ну, вы ведь не ощущаете ничего плохого?

– Пожалуй, некоторую разбитость. Я устала.

Оба мужчины поднялись.

– Мы вас покинем и скажем, чтобы вам принесли крепкого кофе. Это вас подбодрит.

– А я что-нибудь говорила? – догнал их уже у дверей ее возглас.

– Право, ничего особенного. Кажется, вы беспокоились о том, чтобы отдать в стирку чехлы с кресел.

– Для этого не стоило меня гипнотизировать, – сказала она с улыбкой. – Это я сказала бы вам охотно и так. А еще что?

– Вы можете припомнить, как в гостиной, сидя за кофе, мистер Трефузис вертел в руках разрезательный нож?

– Может, и вертел, но, честно говоря, я этого попросту не заметила.

– А оттопыренная занавеска? Это на что-нибудь наталкивает?

Леди Аствелл сосредоточенно нахмурилась.

– Словно что-то брезжит в памяти... – голос ее звучал нерешительно. – Но нет, ничего определенного... и все-таки...

– Не беспокойтесь, леди Аствелл, – живо произнес Пуаро. – Нет смысла напрягаться. Это уже несущественно, абсолютно несущественно!

Доктор Казалет проводил Пуаро в его комнату.