«Ермак» во льдах

Моя мысль тоже подтвердилась на практике, но у меня не было эффектных событий, а потому действия мои вызывают лишь порицания. Я был бы совершенно в ином положении, если бы «Ермак» вместо работы у Новой Земли сделал все возможное, чтобы пробиться в более возвышенные широты. Наши ученые как бы стыдятся заданий идти к полюсу и стараются указать более скромные, но и более существенные задачи у наших берегов. Не забывают ли они, что эффектные события нужны даже для того, чтобы расположить симпатии ученых? Само Географическое общество приветствовало меня, когда я эффектно вошел зимою на Кронштадтский рейд, и отказывается сказать доброе слово, когда согласно его же желания я снова занялся Новой Землей.

Настоящее мое письмо я позволю себе закончить заявлением, что если Географическое общество откажется оказать мне чисто идейную поддержку, то оно заслужит справедливый упрек потомства, ибо дело мое остановится и Ледовитый океан останется неисследованным, пока другая нация не примется за постройку ледокола для этой цели.

Буду очень благодарен Вашему высокопревосходительству, если Вы доставите возможность переговорить с членами Совета Географического общества.

Прошу принять уверение в моем совершенном уважении и преданности.

С. Макаров

Телеграмма из Порт-Артура от 31 марта 1904 г.

Броненосец «Петропавловск» наскочил на мину, взорвался, опрокинулся. Наша эскадра под Золотой горой, японская приближается. Адмирал Макаров по-видимому погиб.

С. Ю. Витте о ледоколе «Ермак» и намерении установить морской путь на Дальний Восток по северному побережью Сибири

В 1898 г., а именно в конце этого года, был по моей инициативе заказан ледокол «Ермак»; ближайшей целью сооружения этого громадного ледокола была у меня та мысль, чтобы, с одной стороны, сделать судоходство в Петербурге и других важных портах Балтийского моря в течение всей зимы, но главным образом попытаться, нельзя ли пройти на Дальний Восток через северные моря, по северному побережью Сибири. Ледокол этот был сооружен при ближайшем участии адмирала Макарова, того самого Макарова, который геройски погиб около Порт-Артура, будучи во время японской войны назначен главнокомандующим Дальневосточным флотом.

Адмирал Макаров отличился еще и во время последней турецкой войны, и вообще по своему характеру представляет собою истинный тип военного решительного человека с оригинальными взглядами. К сожалению, хотя некоторое время он командовал «Ермаком» или, вернее, «Ермак» находился под его высшим командованием (это судно-ледокол находилось в ведении министерства финансов, в непосредственном моем распоряжении), те проекты, которые я имел в голове, не осуществились.

Ледокол этот оказал некоторую пользу в смысле очистки от льдов балтийских портов, и Макаров на этом судне лишь один раз сделал довольно большое плавание в северные моря и раз попытался сделать плавание и на Новую Землю, но дальнейших экскурсий в том же направлении не производил. Этому делу открытия морского пути на Дальний Восток через сибирские прибрежья, а равно плаванию по направлению к полярному полюсу очень сочувствовал также известный наш ученый Менделеев.

Этот Менделеев был известный всему миру русский химик, бывший профессор Петербургского университета, затем он, вследствие своего довольно резкого, неуживчивого характера, выслуживши пенсию, бросил университет. К стыду нашей академии, он не был выбран академиком, и на место академика по специальности химика мы выбрали лицо хотя и очень почтенное, но не имевшее никакой серьезной длительной репутации в науке. Опять-таки он не был академиком вследствие своего довольно тяжелого характера, что совершенно не оправдывает действия академии. Так как Менделеев был товарищем по педагогическому институту Вышнеградского, то тот его сделал управляющим Палатой мер и весов.

Когда я сделался министром финансов, то это учреждение Палаты мер и весов я значительно увеличил и расширил именно потому, что во главе ее стоял такой значительный ученый, как Менделеев, человек с большой не только научной, но и практической инициативой. Менделееву во многом обязано развитие нашей нефтяной промышленности и других отраслей нашей промышленности. Он был по тем временам ярый протекционист и, как это бывает обыкновенно со всеми выдающимися людьми, во время его жизни, вследствие того что он был и талантливее, и умнее, и ученее лиц, его окружающих, а с другой стороны, вследствие того, что имел самостоятельный характер, подвергался со всех сторон самой усиленной критике.

Его сочинения, касающиеся развития наших хозяйственных и промышленных сил, служили предметом насмешливой критики; его обвиняли в том, что будто бы он находится на жалованье у промышленников и потому он проводит идею протекционизма, и только тогда, когда он умер, то начали кричать, что мы потеряли великого русского ученого.

Хорошо еще, что россияне отдали ему эту честь после смерти его, хотя для Менделеева было бы приятнее, если бы были оценены его достоинства во время его жизни.