Ермолка под тюрбаном

Любопытно было увидеть, как жили наши предки. Поглядев на своды, заросшие складками сталактитов, с соляными буграми в виде монстров с готических соборов, я понял, откуда происходит христианский храм. Это, конечно же, не греческий храм, а пещера. Но у этой храмовой пещеры и, соответственно, у христианского храма есть невероятное сходство с еще одним классическим образом — из человеческой анатомии. (Не следует забывать о фаллической символике единорога.) Если взглянуть на своды этой пещеры, уходящие вдаль, вглубь и ввысь, с алтарным проемом в перспективе, становится ясно, на что пещера похожа: на утробу, вагину. И мы — маленькие визитеры — внутри. Неандертальцы жили в гигантском женском половом органе. Они разводили в этой вагине костры. Из этой вагины шел дым. Столетиями позже эту пещеру навещали и другие представители рода человеческого. Оставляли надписи на стене. Представляете, между ног любимой женщины написано: «Здесь был И. В. Гёте» — и выставлена дата. (Яков Франк, не сомневаюсь, там тоже побывал.)

Как выживали в этой кромешной тьме пещерные медведи, я еще могу понять. Но жизнь неандертальца представляется мне крайне незавидной. Ужас, однако, в том, что вопреки всему это место выглядело как родной дом для этих пещерных обитателей. С какой-то роковой преданностью домашнему крову мы лезем обратно в уютную клетку за железным занавесом памяти о нашей маленькой советской России, в пещерную утробу нашего прошлого. В эту смерть нас неотвратимо тянет. В конце концов твои останки — скелет неандертальца нашей эпохи — смешаются в представлении современников с костями пещерных медведей и будут распроданы как кости некоего мифического единорога. Мы рождены, чтоб сказку сделать былью.

Глядя на руины пещерных храмов в Каппадокии и на чудовищный быт христианских отшельников, ты понимаешь, что Рим загубили не варвары, а христиане с их единобожием, единорожием и конспиративным мышлением профессиональных подпольщиков и пещерных медведей, то есть в конечном счете те же иудеи-сектанты, породившие христианство с его религиозной непримиримостью и отрицанием комфорта римской цивилизации.

22

В критический период отношений с Шабтаем Цви в связи с его переходом в магометанство его пророк Натан Ашкенази (из Газы) обрился наголо, надел на себя нищенские одежды и отправился в Рим, где провел несколько недель, сидя перед башней замка Св. Ангела (Sant Angelo). Место это он, очевидно, выбрал потому, что тут были папская резиденция, мавзолей Адриана (у евреев с этим римским императором были непростые отношения), папская тюрьма и дворец, где Чезаре Борджиа занимался кровосмесительным развратом. Паломничество в Рим связано, конечно же, с мистическими интерпретациями явления Мессии. Мессия может прийти в мир и уйти неузнанным, поскольку, поглядев на земное существование, он может решить, что для конца света и всеобщего воскресения время еще не наступило. Кто, скажем, может узнать Мессию в уличном нищем в отрепьях и струпьях, сидящим у ворот Рима? Именно в этой роли — нищего у ворот Рима — видит Мессию Талмуд. Это отрицание государственной власти, земной славы, триумфа силы. Натан из Газы отсиживал положенные недели у ворот Рима как заместитель своего Мессии, Шабтая Цви.