Эротическая Одиссея, или Необыкновенные похождения Каблукова Джона Ивановича, пережитые и описанные им самим

Замок этот, известный как «Штаудоферийская твердыня», был построен еще лет триста назад одним из первых влиятельных князей, предков Фридриха. Выглядел он весьма мрачным — этакая представительная громада, сложенная из больших, плохо отесанных глыб, с крепостной стеной, с тремя угловыми башенками, с мощным и суровым донжоном, возвышающимся над окрестностями. В замке имелись глухие и глубокие подвалы, был и большой двор с расположенными на нем конюшнями, амбарами и прочими хозяйственными постройками. Вокруг замка, как уже сказано, шел ров, заполненный зеленой стоячей водой. Первые ворота вели во внешний двор, из коего следовало преодолеть еще одни, и лишь тогда ты оказывался в замке.

Абеляр и Каблуков прошли сквозь ворота спешившимися, ведя лошадей под уздцы, стараясь не отставать от своего рослого провожатого, освещавшего факелом дорогу и шагавшего быстро и размашисто, будто стремившегося оставить там, за крепостной стеной и рвом, все беспокойство наступающей ночи.

На внутреннем дворе их поджидало несколько слуг, лошадей сразу же расседлали, обтерли и увели на конюшню, что же касается путников, то им предложили пройти в большую залу донжона, где их поджидал князь. Провожатым вновь вызвался все тот же великан с зычным голосом, который оказался ближайшим сподручным князя) доблестным рыцарем Гривуальдусом, как он себя назвал. И вот они пересекают мощный двор, входят в дверной проем, поднимаются по узенькой винтовой лестнице, минуют длинный коридор, увешанный гобеленами с изображением непонятных битв и охотничьих сцен, затем снова поднимаются по лестнице, вновь идут по длинному коридору, только гобеленов на стенах уже нет, лишь с десяток факелов, потрескивая, освещают путь, вот наконец–то закрытые двери резного дерева, Гривуальдус распахивает их и предлагает нашим друзьям пройти.

Они входят и видят, что находятся в большой зале, жарко пылает камин, в самом центре — пустой некрашеный стол, по стенам столь же ярко, как и в коридоре, пылают факелы, а ближе к камину, в большом резном кресле, сидит старик, закутавшийся в черный бархатный плащ. Возле его ног пристроились два огромных, свирепого вида пса, помесь дога и мастифа, как решил про себя Джон Иванович.

— Здравствуй, здравствуй, милейший Абеляр, — проскрипел из кресла бархатный старец, — давно мы с тобой не виделись! — Собаки заворчали, одна из них внезапно взвизгнула и снова затихла. — Да, — продолжал князь, — лет тридцать, наверное, прошло?

— Может, сто тридцать? — захохотал Абеляр, подходя к креслу и целуя протянутую руку с большим одиноким перстнем на указательном пальце. — Знаешь, князь. — продолжил бывший единорог, — иногда мне кажется, что ты вечен.

— Ну, — довольно улыбнулся Фридрих Штаудоферийский, — ты мне льстишь, но все равно приятно. А это и есть твой друг?

— Да, — сказал Абеляр, — мой хороший друг Джон Иванович Каблуков, с которым произошло величайшее несчастье, собственно, именно это и привело нас к тебе, князь.

— О делах потом, — отмахнулся Фридрих, — вы, наверное, голодны с дороги, да и отдохнуть не мешало бы. Так что поедите, поспите, а потом и о делах, не так ли, Гривуальдус? — отчего–то обратился он к рыцарю.

— Воистину так, монсеньер, — кратко ответил тот.

— Тогда распорядись о еде. Гривуальдус вышел из залы, собаки, молча и настороженно, проводили его до дверей, а потом снова улеглись у ног хозяина.

— Славные песики, — сказал тот, заметив любопытствующий и пугливый взгляд Каблукова, — каждый в одиночку медведя завалит, да и лесного быка. Спокойнее мне, когда песики рядом, но вы не волнуйтесь, досточтимый, пока я не скажу, они никого не тронут, не так ли, Факел, — обратился Фридрих к песику помощнее. Тот прорычал и лизнул княжескую руку.

— Как ты его назвал? — поинтересовался Абеляр. — Этого зовут Факел, а второго Молнией. Один обжигает, второй разит на месте, так и живем, — внезапно закончил Фридрих и встал с кресла. — Ну ладно, вы тут располагайтесь, трапезничайте, потом отдохните, а я же пока вас покину. Но еще свидимся, Абеляр, да и вы, досточтимый, — кивнул князь Каблукову и пошел к выходу из залы. Собаки резво вскочили с места и затрусили за хозяином, а Каблуков с Абеляром сели на простые дубовые скамейки, что стояли у стола, и стали ждать обещанной трапезы.

Ждать пришлось недолго. Скоро вновь явился Гривуальдус, за ним шло несколько слуг с серебряной посудой в руках, с чашами и чашками, курсами, подносами, уставленными снедью, замыкал же процессию виночерпий, бережно прижимавший к груди большой, червленого серебра кувшин.

— Приступим, — сказал Абеляр, смачно вгрызаясь в ароматного каплуна.

— Приступим, — в тон ему ответил Каблуков и принялся терзать аппетитную кабанью ногу, лежащую на отдельном блюде.

— За моего господина, — сказал Гривуальдус, поднимая наполненный до краев кубок.

— С удовольствием, — стремясь побыстрее проглотить застрявший в горле кусок сочного мяса, пробормотал Д. К., последовав примеру Абеляра и Гривуальдуса.