Эротоэнциклопедия

В июне 1938 года Лазару было столько, сколько твоему папе Луи, когда мы поженились. На четыре года старше тебя и вдвое более зрелый, чем я. Может, таким его сделал психоанализ, которым Лазар интересовался со школьных лет; может — семья рьяных леваков, из которой он происходил; может — страна, жить в которой было не так безопасно и удобно, как в нашей. Или же Лазар просто от рождения обладал даром здравомыслия, чувством ответственности за другого, огромной мудростью. Во всяком случае, он всегда поражал меня умением оценить происходящее, способностью предвидеть будущее. Многим он помог, прежде всего — мне. А себе — нет.

Помнишь, сынок, свои первые слова по возвращении из Греции? «Маmаn, как ты помолодела! — воскликнул ты нежно. — Что случилось? Ты влюблена, maman?» — Я не ответила, а ты подошел, взял меня за руку, поднес ее к губам, поцеловал и шепнул на ухо: «Маmаn, ты должна простить меня! Нам надо все начать сначала! Я познакомился с чудесным человеком. Впервые в жизни я по-настоящему влюбился, он — археолог, чуть старше меня. Хочет переехать сюда, чтобы мы жили вместе. Он наверняка тебе понравится!» Сынок, я была счастлива услышать эту новость. И действительно, у вас все пошло так хорошо.

В июне 1939-го я забеременела. Это было незадолго до твоего отъезда в Биарриц, где ты получил место преподавателя — первую настоящую работу! — в только что открывшемся лицее. Яннис поехал с тобой, а я была почти готова признаться тебе во всем. Удержал меня Лазар. Он считал, что ты имеешь право на «медовый месяц», и не стоит морочить тебе голову нашими делами. Мы решили, что лучше всего рассказать тебе все после родов; мы планировали присоединиться к вам, тоже переехать на юг.

После твоего отъезда начались проблемы. У меня обнаружили анемию, сделали цикл укрепляющих инъекций. Они не слишком помогли, я похудела, начались кровотечения. Лазар страшно волновался и устроил мне консультацию у известного гинеколога; тот успокоил нас, посоветовал отдохнуть на море: полежать в тени, подышать йодом. Через несколько дней Лазар снял комнату с верандой в Бретани, на самом берегу. От вагона до извозчика, от коляски до деревянной виллы он нес меня на руках. С веранды, оплетенной бугенвиллеей, были видны проплывающие корабли. Мне стало лучше уже через пару дней; я начала ходить по дому, мы отправились на первую прогулку. Назавтра по дороге в ванную у меня случился выкидыш. Я упала и потеряла сознание, а когда вечером пришла в себя и в свете лампы увидала моего мальчика, чуть не расплакалась: он был белый как лунь.

Когда началась война, Лазар стал моим вторым мужем. Мы поженились тайно, единственного нашего свидетеля уже нет на свете, муниципалитет разбомбили, так что прошу тебя никому об этом не говорить. Идея была моя — чтобы облегчить Лазару пребывание во Франции и получение американской визы. Роковая ошибка. Ему следовало бежать через Пиренеи, чего я панически боялась. И своими страхами обрекла любимого человека на смерть. Гестаповцы пришли, когда я была на рынке. Ничего не дали ни знакомства, ни протекции. Его вывезли ночью, неизвестно куда. После войны я искала Лазара через Красный Крест. Тайком от тебя — и безрезультатно.

Ты легкомысленно относишься к моей болезни, сыночек, но врач, к счастью, — нет: он не скрывает, что я одной ногой стою в могиле. Вскоре, сынок, ты окажешься круглым сиротой; и «вдовцом». Моя смерть наконец вручит тебе аттестат зрелости: я надеюсь, ты станешь в конце концов мужчиной, который не боится ни мамы, ни собственной тени. Пора открыться, сынок, перестать прятаться в шкафу. Я пишу это, заботясь не только о тебе, но и об Эдмунде. После того обаятельного афинца (что с ним, кстати, случилось?) это второй мужчина, к которому ты питаешь истинные чувства, правда?

Думаю, не ошибусь, если скажу, что моя болезнь и твоя любовь к этому мальчику связаны. Прощальный звоночек придал тебе смелости изменить маме, верно? К сожалению, ты изменил мне не до конца. Ты слишком мало любил Эдмунда. Но это еще можно исправить. Пора полюбить его по-настоящему, всем своим существом, и поддержать заболевшего мальчика, тем более что ты отчасти виноват в его болезни. Сынок, ты должен доказать Эдмунду, что любишь его больше, чем меня; что не можешь без него жить. Я уверена, что это его приободрит, поставит на ноги. Ты должен сделать это как можно скорее, прежде, чем меня похоронишь. Я верю, что так всем нам суждено.

По виду и характеру Эдмунд — противоположность Лазара. Но они ведь родственники, и это не случайность! Один — продолжение другого, вместе они образуют линию, которая тянется от меня к тебе, от Лазара к Эдмунду, от меня к моему мужу, от вас — Ролана и Эдмунда — к небу, словно «Бесконечная колонна» Бранкузи. Ее фотография, сделанная Лазаром в 1938 году в Тыргу-Жиу и извлеченная из-под матраса нашими котятами, — единственная память о моем втором муже. И символ любви, связующей людей и поколения.