Есенин, его жёны и одалиски

«В этот вечер, – вспоминала Татьяна Сергеевна, – все куда-то ушли, с нами оставалась одна Ольга Георгиевна. В квартире был полумрак, в глубине детской горела лишь настольная лампа, Ольга Георгиевна лечила брату синим светом следы диатеза на руках. В комнате был ещё десятилетний сын одного из работников театра, Коля Буторин; он часто приходил к нам из общежития – поиграть. Я сидела в “карете” из опрокинутых стульев и изображала барыню. Коля, угрожая пистолетом, “грабил” меня. Среди наших игрушек был самый настоящий наган. Через тридцать лет я встретила Колю Буторина в Ташкенте, и мы снова с ним всё припомнили.

На звонок побежал открывать Коля и вернулся испуганный:

– Пришёл какой-то дядька, во-от в такой шапке.

Вошедший уже стоял в дверях детской, за его спиной.

Коля видел Есенина раньше и был в том возрасте, когда это имя уже что-то ему говорило. Но он не узнал его. Взрослый человек – наша бонна – тоже его не узнала при тусклом свете, в громоздкой зимней одежде. К тому же все мы давно его не видели. Но главное было в том, что болезнь сильно изменила его лицо. Ольга Георгиевна поднялась навстречу, как взъерошенная клушка:

– Что вам здесь нужно? Кто вы такой?

Есенин прищурился. С этой женщиной он не мог говорить серьёзно и не сказал: “Как же это вы меня не узнали?”

– Я пришёл к своей дочери.

Таня и Костя Есенины

– Здесь нет никакой вашей дочери!

Наконец я его узнала по смеющимся глазам и сама засмеялась. Тогда и Ольга Георгиевна вгляделась в него, успокоилась и вернулась к своему занятию.

Он объяснил, что уезжает в Ленинград, что поехал уже было на вокзал, но вспомнил, что ему надо проститься со своими детьми.

– Мне надо с тобой поговорить, – сказал он и сел, не раздеваясь, прямо на пол, на низенькую ступеньку в дверях.

Я прислонилась к противоположному косяку. Мне стало страшно, и я почти не помню, что он говорил, к тому же его слова казались какими-то лишними, например, он спросил: “Знаешь ли ты, кто я тебе?”

Я думала об одном – он уезжает и поднимется сейчас, чтобы попрощаться, а я убегу туда – в тёмную дверь кабинета.

И вот я бросилась в темноту. Он быстро меня догнал, схватил, но тут же отпустил и очень осторожно поцеловал руку. Потом пошёл проститься с Костей.

Дверь захлопнулась. Я села в свою “карету”, Коля схватил пистолет…»

Дети возобновили игру, а их отец сделал первые шаги навстречу року.

«Ношу в себе сиянье от него»

Жизнь Есенина была насыщена многочисленными встречами от самых низов Руси до самых верхов молодого Советского государства. Сергей Александрович знал всех современных ему поэтов и многих писателей. От последних до нас дошли воспоминания о поэте, к сожалению, мало затрагивающие бытовую сторону жизни гения. В этом плане более интересны свидетельства женщин, связавших свою жизнь с Есениным.

Первой из таковых надо назвать А.Р. Изряднову, гражданскую жену Есенина. Их интимная связь была коротка, но высокие чувства к Есенину Анна Романовна сохраняла до конца своих дней. Дочь Сергея Александровича от его второго брака говорила о ней:

– Анна Романовна принадлежала к числу женщин, на чьей самоотверженности держится белый свет. Глядя на неё, простую и скромную, вечно погружённую в житейские заботы, можно было обмануться и не заметить, что она была в высокой степени наделена чувством юмора, обладала литературным вкусом. Всё связанное с Есениным было для неё свято, его поступков она не обсуждала и не осуждала. Долг окружающих по отношению к нему был ей совершенно ясен – оберегать.

К этой характеристике Изрядновой хочется добавить следующее. Поэт не баловал вниманием ни свою первую супругу, ни их сына. Но когда ему потребовалось уничтожить часть своего архива, он пришёл к ней – знал о её любви и преданности. И второе. Простая женщина, без тени притязания на какие-либо права к бывшему мужу, поняла главное: его беззащитность в житейском мире, а потому ей и в голову не приходило роптать и чего-то требовать от Есенина. Жила памятью о мгновении, которое озарило всё её дальнейшее существование.

Второй женой Сергея Александровича была З.Н. Райх. По отношению к ней Есенин проявил чудовищную безответственность. 3 февраля 1917 года Зинаида Николаевна родила сына. Отец не удосужился посмотреть ребёнка и навестить жену, и Райх ещё долго оставалась в Доме матери и ребёнка. По поводу чего современная исследовательница А. Марченко пишет: «Бросил! И когда бросил! Когда она без денег, без жилья, с грудным сыном не просто бедствовала – пропадала. Когда на неё, ещё не оправившуюся после родов, обрушился целый каскад болезней – брюшной тиф, волчанка, сыпной тиф».

К мужу Зинаида Николаевна не вернулась, но обиды на него не держала, более того, по-прежнему любила его.