Есенин глазами женщин

Но на всем этом в тот вечер дело не кончилось. Когда Александр, по моей просьбе, незаметно стянул со стола «плеяды» оставленную шапку, в залог того, что С. А. не сбежит, и, наконец, я вместе с С. А. вышли через черный ход из «Стойла», – он заявил, что надо куда-нибудь поехать успокоиться: в ночную чайную. Никакие убеждения не помогали. С. А. был невменяем и заявил, что тогда он поедет один. Поехали. Я уже знала, что такое ночная чайная. Было жутко ехать вдвоем, без мужчин; в случае чего я – плохая защита против сброда, наполнявшего это учреждение. Но, увы, друзей-мужчин не было. В чайной чуть не разыгралась трагедия. Все столики были заняты. Я хотела уходить, но С. А. решил выпить бутылку пива у стойки. Подошли. Рядом за столиком сидел какой-то тип цыганистого вида. С другого края столика было свободное место. Увидя, что мне негде присесть, пока С. А. занимается пивом, «цыган» совершенно просто, без всякой задней мысли предложил занять свободное место. Я поблагодарила, но не села. Взбудораженный С. А. усмотрел что-то обидное в словах того и счел нужным вступиться «за честь дамы», сделав какое-то грубое и резкое замечание вроде того, что «знай свое место». Цыган, взбешенный, угрожающе поднялся с места со словами: «А-а, интеллигенция, воображаете много о себе, ну что ж, можно будет и поучить вас». Скандал вот-вот должен вспыхнуть, и несдобровать <бы> С. А. Откуда-то надвинулись со всех сторон приятели цыгана, кругом злые, враждебные глаза завсегдатаев чайной. Я пыталась успокоить обоих, обращаясь то к одному, то к другому, но они уже не слушали. Я невольно оглянулась назад, ища помощи или ближайшей двери, чтобы позвать кого-либо трезвого с улицы. Сбоку подошла проститутка – высокая жгучая брюнетка, с властным, но помятым лицом. Она обратилась к цыгану: «Федя, пойдем, брось». Федя отругнулся многоэтажным и продолжал «разговор» с С. А. Тогда она, шепнув мне на ходу: «Я сейчас уведу его», – ушла и через мгновение подошла, наигрывая на гитаре что-то разухабистое, с выкриками и взвизгиваниями. Внимание Феди и остальных обратилось к ней. «Ну, идешь, что ли?..» – и увела всех к другому столику. Позже, когда этот Федя направился к стойке, она опять подошла ко мне и тихо сказала: «Вы не бойтесь, я его не пущу, пока вы здесь». Сейчас эта история даже мне самой кажется невероятной. В чем дело, заступилась ли она за С. А. или чисто женское сочувствие ко мне руководило ею, не знаю. Знаю только одно, что не будь ее, неизвестно, уцелел ли бы С. А. в этот вечер.

И на этом эта ночь все-таки не кончилась. По дороге домой С. А. на извозчике заснул. В подъезд мы втащили его вдвоем с извозчиком, но дальше он тащить не согласился. Я решила его доставить волоком до лифта. Дотащила, но С. А. проснулся, вскочил и потом упал, ударившись со всего размаху затылком о ступеньки. Затылок гулко стукнул о каменные ступени. Во мне все застыло от ужаса. Я всегда панически боялась именно за его голову. И самое страшное видение в те ночи было: С. А. приносят домой с пробитой, окровавленной головой. Но голова, к счастью, оказалась целой. Наконец, открыв заранее лифт, дотащила его опять, и опять он проснулся и вскочил, чтобы бежать обратно. Но я ему показала на лифт: «Идите, идите, это уборная». С. А. качнулся и попал в лифт. Я захлопнула дверь, нажала кнопку. Когда «уборная» поехала, С. А. моментально пришел в себя. «Что же это такое?» – совершенно ошеломленный, спросил он. Но я, уже счастливая, что все опасности миновали, объяснила: «Едем домой, теперь уже никуда не сбежите». С. А. тоже рассмеялся: «Да, хорошо, очень хорошо то, что хорошо кончается».