Есенин глазами женщин

Пришел Сергей с Софьей Андреевной, потом Юра Либединский. Сергей где-то уже успел выпить, и лицо его бело, будто вымазано мелом, и опять прикусывает губы. Софья Андреевна, высокая женщина, очень похожая на своего деда, только что без бороды, пришла в чужой дом, к чужой женщине, чтобы говорить о свадьбе. Сергей, как только вошел, сразу заявил, что пришел именно говорить о своей женитьбе. Он все твердит Софье Андреевне, что я его друг, что он со мной очень считается. Она согласно кивает головой и повторяет:

– Я это знаю, Сергей Александрович, знаю!

Белостоцкий с удивлением смотрит на все происходящее. Сергей начинает говорить отрывистыми фразами, хмель овладевает им все больше и больше.

Вдруг он зовет меня в другую комнату и просит, чтобы туда вошел и Либединский.

Мы втроем сели в кабинете Берзина, и Сергей, вдруг с испуганным и напряженным лицом, проговорил:

– Я поднял ее подол, а у нее ноги волосатые… Я закрыл и сказал: «Пусть Пильняк, я не хочу… Я не могу жениться».

Все это он говорит достаточно громко, Либединский покраснел. Ему явно было неудобно. Юра подошел и плотно закрыл дверь в комнату, где оставались Софья Андреевна и Белостоцкий. Сергей продолжал жаловаться:

– Я человек честный, раз дал слово, то я его сдержу. Но поймите, нельзя же так? Волосы хоть брей…

– Тише ты, Сергей, – напрасно уговаривал Либединский Есенина.

А Сергей перешел уже на то, как будет справлять свадьбу. Он перечислял, кого позовет, а кого не позовет, и все твердил, что «графьев» он не позовет, не надо, пусть их будет только пять человек… С ним никто не спорил, и он стал смеяться пьяным смехом и повторял все, что очень здорово выйдет:

– Сергей Есенин и Толстая, внучка Льва Николаевича… Вот…

Мы поспешили увести его к невесте и сидели, разговаривая почти до рассвета. Москва успела выспаться и проснуться, а мы все разговаривали, ни до чего толком не договорившись. Ничем и никак я не могла убедить Софью Андреевну – сначала вылечить, а потом выйти замуж. Она стояла на своем, что Сергей перестанет пить, как только будут жить вместе. На все его обидные, оскорбительные разговоры она тоже не обращала ни малейшего внимания.

Ушли они вместе, оставив горький осадок. Белостоцкий, ошарашенный, смотрел на меня удивленно, не находя слов для расспросов. Он, видимо, слышал все, о чем мы говорили в соседней комнате.

Сергея я не отговаривала от женитьбы, так как Галя Бениславская не возражала. Я видела, что она очень страдает, но все же говорила, что так будет лучше. Лучше? Для кого лучше?

Потом этот несчастный попугай достал медное кольцо, и Сергей стал считать после этого, что жениться надо непременно, и очень много говорил о джентльменстве, но все как-то нескладно, бестолково.

На свадьбу я не пошла, да и не хотела я видеть всего этого.

А вот проводить их на Кавказ, куда они собрались в качестве свадебного путешествия, я пришла.

Провожала я их тепло, мне стало казаться, что он перестанет пить, если у них будет ребенок. Шутя подарила им маленькую куколку и ванночку, чтобы ее купать. По этому поводу из Баку Сергей мне прислал открытку. В общем, они уехали, и все понемногу стали успокаиваться.

Вернувшись из путешествия, они стали жить у Софьи Андреевны. Я к ней немного привыкла. Уже называла ее Соня и даже стала говорить с ней на «ты».

Квартира у нее была большая, на Пречистенке, в одном из переулков, с балконом.

Помню, что после приезда он пришел за нами, чтобы пойти к нему в гости. Я пошла с дочкой, так как Сергей сказал, что купил живую рыбу и специально выпустил ее в ванну, она будет плавать до нашего прихода.

Действительно, придя к ним, мы сразу пошли в ванную. Большая, шустрая рыба плавала в ванне. Сергей был очень весел, много шутил, совсем не пил в этот день, и мы очень хорошо провели время до обеда, а после обеда собрались в кино на Арбатскую площадь.

Мы шли по бульварам пешком, так как надо было отвести дочку домой, она еще была мала, и мы не хотели ее брать в кино. Мы шли с ней несколько впереди, и я ее спросила:

– Понравилось тебе у Сережи?

– Да, – ответила она живо. – Только он сам очень похож на белую вошку…

Я остановила ее, но было уже поздно. Сергей услышал это и очень обиделся. Я увидела, как у него испортилось настроение.

Мы проводили ее домой, и он с ней прощался не так сердечно, как делал это всегда.

Мы пошли в кино. Но среди сеанса нам всем надоело, и мы вышли из кино. Они меня провожали с Соней. Мы распрощались у дверей нашего дома.

А на другой день мне уже звонила Соня и жаловалась, что Сергей опять запил, пьет безобразно, скандалит, уходит из дома.

К Сергею повадился какой-то пропойца-музыкант приходить на лестницу. Придет и играет на скрипке под дверью. С ним Сергей и уходил пьянствовать.

В эти дни мне приходилось его вытаскивать из ресторана «Ампир», где он, допившись до бесчувствия, колотил вдребезги посуду, зеркала, опрокидывал столы и стулья.

Страшное зрелище застала я в «Ампире». Среди битой посуды ничком лежал Сергей Александрович, тесно сомкнув губы. Я видела, что он уже все понимает, но прикидывается бессознательным. Я нагнулась и сказала: