Есенин

— Я же вам сказал — самая настоящая!.. На кулаках. Есенин сам вызвал!.. — веселился Приблудный.

— Все, предъявите документы! — грозно потребовал чекист.

— Я секретарь ВЧК Бениславская, — подала Галя свое удостоверение. — А этот, которого эти негодяи избивали, знаменитый советский поэт Сергей Есенин.

— А я его сестра, Екатерина Есенина, — добавила Катя, помогая Наседкину поднять Есенина. — А это мой муж, поэт Василий Наседкин. Сереженька, боже мой, за что они тебя?! — стала она отряхивать брата и стирать с его лица кровь.

— Ну, я им дал!.. — улыбнулся Есенин разбитыми губами. Он взял пригоршню снега, вытер им лицо. Снова зачерпнул и, положив в рот, стал жевать и выплевывать окровавленную кашицу. — Ну, я им дал! — снова сказал он.

— Понятно! Пьяная драка… — Чекист вернул удостоверение Бениславской. — Чего не поделили, гражданин Есенин?

— Россию!.. Россию не поделили! — сказал серьезно Есенин, пытаясь попасть в рукав пальто, которое Наседкин с Галей заботливо пытались на него надеть.

— А вы? — обратился чекист к Пастернаку и его секундантам. — Не стыдно? Трое на одного! Хорошо, я случайно сюда заглянул… Могло бы и убийством все кончиться… в пьяной драке…

— Он сам виноват! Он первый начал! Вот у меня секунда… то есть свидетели… молодые поэты… Уткин и Безыменский, — стал горячо оправдываться Пастернак, — а я поэт Пастернак…

— Не слыхал про такого, — оборвал его чекист. — Есенина читал, «Исповедь хулигана».

Есенин неожиданно захохотал, да так весело, заразительно, что все присутствующие невольно заулыбались, сами еще не понимая чему.

— Пастернак, поэт ты, слов нету, большой. А он у тебя, — Есенин шлепнул себя по ширинке, — он у тебя, ей-богу, такой маленький… Я слыхал, что вам обрезают, но чтобы так… Еле ухватил!

Тут уж заржали все, даже секунданты Пастернака.

— Сволочь! — взвизгнул Пастернак и снова было кинулся на Есенина, но Иван Приблудный, ржавший во все горло, преградил ему дорогу.

— Это видал? — сунул он под нос Пастернаку свой кулачище. — Так огорчу тебя, Боря, вместе с твоими… сикунантами… Ты меня знаешь… Я у Буденного… всю войну башки белякам рубил…

— Прекратить! — крикнул чекист, доставая наган. — Всем стоять! Товарищ Бениславская, я уведу этих троих… а то опять начнется… А вы товарища Есенина.

— Спасибо, товарищ! Все будет в порядке.

— Пройдемте, граждане поэты… малые и большие… А ну марш отсюда!..

Безыменского с Уткиным как ветром сдуло. Стараясь не уронить свое достоинство, поспешая не торопясь, вышел через подворотню и Пастернак.

— А вы, товарищ Есенин, домой! Домой, иначе…

— Да! Да! Мы сейчас! — встрепенулась Катя. — Вася! Поймай извозчика.

Наседкин побежал на улицу, а за ним, козырнув всем на прощание, скрылся чекист.

— Зря тебя послушал, Учитель… надо было с тобой идти, — оглядывая место «дуэли», сказал Приблудный. — Он видишь какой… Пастернак херов… Ты что, ему яйца раздавил, а, Учитель? — Приблудный снова заржал.

— А что мне оставалось? Он мне в волосы вцепился и коленом в лицо бил, сука.

— Извозчика я поймал, он там, у ворот, — вбежал Наседкин. — Сергей, ты сможешь идти?

— А то! — Есенин пошатнулся и чуть не упал. Приблудный легко подхватил его на руки.

— Учитель! Я тебя на руках донесу… куда хочешь. Хошь на Олимп!

— Не надо на Олимп, Ваня… неси на улицу, в пролетку, — командовала Галя. — Вася, ты Приблудного придерживай! А то он тоже пьяный, чего доброго упадет…

Выйдя из подворотни на Тверскую, кое-как погрузились в пролетку.

— Пожалуйста! Тут рядом: Брюсовский переулок, дом четыре, — назвала адрес Бениславская.

— А сколько дадите? Хоша и близко, да вас вон сколько… — заупрямился извозчик.

— Этого хватит? — сунул Наседкин извозчику смятую бумажку.

Извозчик снял шапку и, засунув деньгу за подкладку, снова нахлобучил ее по самые уши.

— Это хватит!.. Спаси Христос, господа-товарищи! — Он щелкнул кнутом. — Нн-нооо! Милая! Нн-н-нооо!

Пролетка тронулась и не спеша покатила по мостовой.

Когда компания отъехала на большое расстояние, из-за угла вышел чекист, проводил долгим ненавидящим взглядом уехавшего Есенина, сплюнул и, надвинув фуражку на глаза, двинулся следом, бормоча: «Брюсовский переулок, дом четыре… Брюсовский переулок, дом четыре…»

Сидя на руках у Приблудного, Есенин задремал, уткнувшись ему в плечо. Все молчали, каждый по-своему переживая увиденную драку. Неожиданно извозчик, оглянувшись через плечо, спросил:

— А это кто… избитый-то? Лицо будто знакомое. Может, подвозил когда?..

— Это гениальный поэт — Сергей Есенин, отец! — пробасил Приблудный, бережно, как ребенка, укутывая его полой своей шинели.

Услышав свое имя, Есенин очнулся и, обведя всех мутным взглядом, остановился на сестре.

— Катька! Это правда?

— Что, Сергей?

— Васька, — кивнул он на Наседкина, — твой муж?

— Да, Сережа. Мы решили пожениться вчера.

— Мы любим друг друга, Сергей! — пришел ей на помощь Василий.

Но Есенин даже не взглянул на него.

— Дура! Нашла счастье! Ты слыхал, Иван? — ткнул он кулаком Приблудного.

— Любовь зла, полюбишь и козла… — хмыкнул Приблудный.

— Учтите, помогать не буду!.. Живите как хотите! — стал заводиться Есенин.