Ешь. Молись. Разводись (СИ)

«Милана, ты очень красивая, ты интересная, ты невероятная. Я… я просто не смог устоять. Знал, что это может вот так закончится, и всё равно не смог».

Ну, конечно! С другими мог, а со мной не смог. А может и с другими не мог?

Было же ведь?

Не думаю, что я первая.

В общем, мне надо как-то собраться с силами и ответить так:

«Арсений, я прошу, давай на этом закончим? Было очень хорошо, было прекрасно, но на этом всё, пожалуйста…»

Идеально, да? Или нет?

Глупо как-то всё.

Глупо.

Он поворачивает меня к себе. Лицом к лицу. Глаза в глаза.

И целует.

Я не сопротивляюсь.

Я ему отвечаю.

Я знаю, что он не свободен, что дома его ждёт другая женщина.

И отвечаю.

Как же вкусно его целовать. И остро.

Но мне нужно заканчивать всё это и ехать в гостиницу.

А еще лучше утром закрыть чемодан и вернуться в Москву.

Да, так будет лучше. Правильнее.

— Мила…

Сейчас оторваться от него и уйти.

— Мила…

Или…

Мы всё равно уже переспали. Это уже случилось. Какая разница — один раз, два раза.

Мы согрешили. Расплата всё равно будет.

Как же мне нравятся его руки. Везде. На шее, на груди. На вершинках сосков особенно. А губы! Губы, втягивающие этот острый камушек, перекатывающие, играющие с ним языком. Ласкающие так остро, на грани.

Вскрикиваю коротко. Руки спускаются ниже, на бедра. Мы в воде, всё чувствуется так, словно сквозь неё проходит ток. Между нами электрические разряды.

Колюще-режущие по душе.

Мне нельзя этого делать. Я сама потом буду себя ненавидеть.

Или не буду.

Не знаю.

Да не всё ли равно уже? Я в любом случае уже буду.

Гребанная рефлексия. Почему она во мне? Зачем?

— Арс… ну, пожалуйста, пожалуйста, отпусти меня.

Шепчу сбивчиво, сама губами глажу его кожу, скулы, виски.

Отпусти, господи, умоляю, прогони, отправь в отель, посади в таки, попрощайся и всё. Навсегда.

Останься стыдным воспоминанием, которое я благополучно похороню в душе и буду тайком от всех доставать унылыми зимними вечерами.

Да что со мной?

Что за мысли дурацкие?

Я должна всё это прекратить, остановить. Заставить его оставить меня в покое.

Он меня обманул! Он…

Да, чёрт побери, как же с ним хорошо!

Пальцы настойчивые. И глаза. Вижу себя в его зрачках. Он прищуривается. Смотрит так… А пальцы врезаются в складки, влажные, совсем не от воды. Приподнимают.

— Не надо.

— Молчи, блядь, пожалуйста… — шепчет зло, было бы грубо, если бы не тембр голоса, такой бесконечно чувственный. — знала бы ты сейчас, какая ты охуенная, нереально просто… на части рвешь… Хочу тебя… чёрт…

Боже… боже… это настолько неправильно, то, что между нами и в то же время это настолько же правильно. Потому что когда он во мне — мы одно. Как пазл соединились. Во всем. Едины.

Хорошо, господи…

Едва дышу, воздух хватаю глотками, не могу. Выстанываю каждое движение. Мокрая в воде. Мокрая от пота. Скользкая. Горю.

Тянущая боль внутри, пустота, которую он заполняет и — ах… боже, боже… как же это хорошо.

Страшно, что хорошо.

И правильно.

То, что мы делаем в этой точке вселенной, сейчас, правильно.

По-другому нам нельзя. Мы должны.

— Мила… Мила… красивая моя… девочка… богиня моя… какая ты…

Ему узко во мне. Туго. Продирается медленно. Большой. Горячий.

Как из камня выточенный, с этой большой веной, которую я чувствую, обтянутый бархатной кожей, раскалённый. Врубается в меня, насаживает, замирает.

Господи, господи… какая же я…

Толчок, толчок, еще, глубоко.

А-а-а! Больно! Слишком много. Но я не могу от этого отказаться.

Это моя терапия.

Точно! Надо воспринимать это так. Лекарство. Для чего-то это мне надо. Для чего — я потом подумаю.

Может для того, чтобы было проще принять поступок мужа и его балерины?

Может они вот так же не могли?

Сошлись вместе в одной точке, в системе координат, и не смогли справиться с притяжением.

Как я сейчас.

— Мила…

Поцелуй, его губы мягкие, жадные, и язык, мне нравится, что он делает, и я сама целую его так, как умею. Глубоко, вылизываю тщательно, посасываю, ласкаю. Выпускаю, чтобы вдохнуть. Ахнуть от глубокого проникновения.

— Хорошо тебе? Хорошо?

— Да… да… пожалуйста… еще…

— Молодец. Да… вот так…

Насаживает быстрее, двигает бедрами, подмахивает, стонет, рычит.

Страстный такой. Умелый.

Повезло жене его.

Стоп. Нельзя. Опасно.

Мне повезло, что я его зацепила.

Хоть узнаю какой бывает этот предательский секс.

Хороший бывает. Ради плохого не стоило бы карму портить.

А я испортила. Серьёзно.

Не думать.

Чувствовать.

Вбирать глубже, сжимать.

— Чёрт, что же ты творишь… Как же…

— Да, да… еще… сильнее… еще…

Я всегда почему-то думала, что в воде неудобно. Еще как удобно. Всё прекрасно в воде. В воде, которая выплескивается на пол, и уже немного остыла.

— Пожалуйста!

Он тяжело дышит, хрипит, толкается жёстко, быстро. Пальцами находит мою чувствительную точку, трёт, но не раздражающе, а как надо, вызывая прилив крови и жара, распаляя.

— Сожми… сильнее.

Подчиняюсь. Дыхание перехватывает, замираю. Не дышу. Напрягаюсь, чтобы получить два-три финальных толчка, вобрать его, не выпускать, захватить своими стенками, зажать. Бедра вперед подаю, потом опускаю, еще сжимаю, изо всех сил, вся собираюсь, а потом — ах… расслабление и мгновенный взрыв, который уносит в космос.

Боже…

Я просто дрянь.