Ешь. Молись. Разводись (СИ)

- А у меня и папа и мама готовят. И я сама тоже. – естественно, кто еще? – Правда, сейчас иногда заказываем доставку, и полуфабрикатов стала больше покупать.

Не то, чтобы от хорошей жизни. Королькевич после последней своей выходки не перевёл деньги на детей. Не то, чтобы я нуждалась, у меня есть свои на счету, просто если сейчас ехать с детьми в Питер, потом готовить их к школе… Не хочу о деньгах. Потом.

Чебуреки съедены.

Мы оба молчим.

Что дальше?

- Милана…

- Ты давно в Москве?

- Три дня.

Сердце сжимается. А ко мне пришёл только сегодня. Дура я, дура! Не о том думаю. Он вообще не должен был…

- Я просто не смог… Уехать не увидев тебя.

- А как ты меня нашёл?

Усмехается.

- Нашёл. Связи везде, в том числе и на телевидении.

- Ясно.

- Пойдём?

- Куда? – голос сел, в горле ком. Куда мы можем пойти в этом городе? Куда? Куда мы вообще можем пойти вместе?

Нам нельзя вместе. Мы не друг для друга.

- Хотя бы на улицу для начала. – Арс обводит глазами заведение. Да, мы с ним тут немного белые вороны сейчас. Хотя я прекрасно знаю, что сюда ходят весьма обеспеченные, даже богатые люди. Просто поностальгировать. Вспомнить молодость, бесшабашную, дикую, безбашенную.

Молодость.

Боже, что я творю? Мне тридцать семь и у меня двое детей. И развод.

Боже… Дай же мне сил.

Мы идём к Бульварному, держимся за руки. Молчим.

Я не знаю о чём говорить. Просто не знаю. Видимо и он.

Но, как ни странно, молчание сейчас не напрягает. Наоборот. Оно как спасение. Наш щит. Наша броня.

Сворачиваем на Бульварное кольцо, идём вниз, направо, к Цветному.

Неожиданно я сжимаю руку Арса, потому что метрах в пятидесяти от нас из ресторана выходят Олег и Жанна. Бывший и балерина.

Арс тормозит, я врезаюсь в его спину, он поворачивается, прикрывает, обнимая.

- Мила.

Да, что ж такое? На край света с ним.

Машина тормозит, я не успеваю понять, как оказываюсь внутри. Вместе с Арсением. Это не такси. Его машина? Служебная? Или просто нанятая?

Какая разница. Между водительским креслом и нами поднимается перегородка. Меня затаскивают на колени, прижимают к сильному телу.

- Мила…

- Арс, не надо.

- Не сопротивляйся, пожалуйста. Я всё равно тебя возьму сегодня.

Ничего себе заявления! Он в этом так уверен?

- Я просто не смогу отпустить, Мила…

Как одна его рука оказывается под платьем, под резинкой тонюсенького чулка, я не знаю, как пальцы другой обхватывают сосок – не знаю. Как губы жадно поглощают мои – не знаю.

Ничего не знаю, просто упиваюсь своей беспомощностью и его напором, мощью, силой, мужественностью.

Хочу его. Просто хочу.

Без угрызений совести.

Пусть сегодня мне будет плевать.

Сегодня мы в моём городе, сегодня я королева.

- В отель поедешь со мной?

- Поеду. – стону ему в губы. Поеду на край света, глупый, сам не понимаешь?

Понимает он всё, наверняка, ему нравится эта игра.

Только вот я не играю.

Почему-то я нифига не играю.

- Мила… - моё лицо в его ладонях, глаза так близко, в них плещется тепло, море, солнце, нежность, страсть, всего понемногу, - Всё серьёзно, девочка, ты понимаешь, что всё это серьёзно?

Понимаю ли я?

Или мне уже всё равно?

Мне не двадцать лет, мне даже не тридцать.

Я всё очень хорошо понимаю. Я поступаю гадко. Очень гадко. Что бы там ни было у него с женой. Как бы там ни было.

У меня свой персональный котёл в аду. За всё.

Но я готова к нему сейчас. Может потом, завтра, через месяц, через год, через десять я пожалею. Но не сегодня.

Как мне мокро и горячо. Его пальцы там. Давят и гладят. И губы жадные до боли, и горячечный шепот, вырывающиеся из губ тихие, злые слова. Он матерится, и от этого я теку еще сильнее.

«Блядь, блядь, как же с тобой охуенно, сладко, горячо так, где же ты раньше была, девочка Милана?»

Ни хрена я не девочка. Была.

Замужем я была раньше.

В Москве жила.

Была добропорядочной московской девочкой. Женой. Матерью. Верной. Строящей домашний очаг. Видимо, плохо.

Да, плохо. От хороших ведь не сбегают к балеринам?

Или от любых всё-таки сбегают?

Не важно сейчас.

Палец, один, боже как это… второй… мамочки… мы в машине, там водитель, понимаю, что он ничего не слышит, но почему-то это еще сильнее заводит.

Грехопадение в ноль. Полное. На дно.

Боже.

Движения пальцев, такие откровенные, наглые, трет мне промежность, долбится внутрь, кусает за шею, вылизывает. Еще сильнее проникает, глубже. Пошло как, как же это пошло…

Пошло кончить от его пальцев в машине.

Но как же сладко.

Боже, Мила, как низко ты пала.

Боже, как это хорошо!

Он стонет мне в ухо, шепчет что-то сбивчиво, неразборчиво. Не могу отдышаться. У меня был оргазм наконец-то. Ноги дрожат. Хорошо мне. Я в нирване. Низ живота словно в сладкой патоке.

- Охренеть…

Да, именно, согласна. Боже.

Арс вытаскивает руку из-под моей юбки. Смотрит. Как кот сметаны налопавшийся. Нахал. Наглец просто. Почему-то как мальчишка сейчас.

Облизывает пальцы. Слизывает с них мой сок, смазку, мой запах.

Краснею. Но это так заводит. Сбивает с ног. Будоражит.

Чужой мужчина. И мой. Сейчас мой.

- Сладкая.

Целуем меня этими губами, делится со мной вкусом моего падения.

Боже.

- Арс…

- Приехали почти. Хочу тебя всю.

Заходим в отель, он молча проводит меня к лифту. Я красная как рак.