Эшафот для любви (СИ)

нравах, царящих в частном бизнесе: опасаясь мести со стороны недавних коллег, биопсихолог предпочел обитать …на территории исправительного учреждения».

22

Клоду стало не по себе. Два с половиною года назад, прельстившись весьма

умеренной ценой, запрошенной уезжавшим из страны владельцем, он купил симпатичный

и удобный особняк в аккурат по соседству с «расконвоированным» отныне

«Рецидивистом».

Клод навзничь упал на кровать. Обхватил ладонями голову. Ну, что за неудачная

полоса в жизни?! Все видится исключительно в черном цвете. Ровным счетом ничего не

радует. Ощущение такое, будто жизнь прожита: ни он ее, ни она – его уже ничем не

удивят.

Поднялся, медленно подошел к зеркалу, закрывавшему одну из боковых стен

ванной. Энергично потер чисто выбритый подбородок и, саркастически ухмыльнувшись, вполголоса произнес: «Привет, отчаявшийся джентльмен, решивший купить надежду!»

Глава 18

– Ирена, доченька! Как себя чувствуешь, сокровище? – мужчина с бледностью на

лице, сопряженной обычно или с невозможностью больше бывать на свежем воздухе, или

с проблемами кроветворения, но сохранивший подспудную энергию,

свидетельствующую, в первую очередь, о необузданности характера, стремительно

шагнул к койке. В ней с книгой в руках лежала девушка, лицо которой закрывала глухая

марлевая повязка. Лишь четыре отверстия, в которых, если внимательно присмотреться, угадывались нос, глаза и рот, убеждали, что внутри кокона прячется отнюдь не тутовый

шелкопряд.

Одетого, как всегда, с иголочки Стефа Берца привела в больничную палату лучшей

на континенте частной клиники проблема, казавшаяся неразрешимой.

– Надеюсь, врачи тобою довольны?

– Об этом лучше спросить у них самих! – вяло, будто ее в одночасье покинули

последние жизненные силы, передернула плечами Ирена.

– А я к тебе с необычным подарком! – постарался придать бодрости интонациям

отец. – Таких перстеньков на земном шаре даже в перспективе не может быть больше

трех.

– Покажи! – девушка лениво потянулась к коробочке.

– Красота, может, и не сногсшибательная, однако редкость – величайшая.

Помнишь недавнюю шумиху вокруг падения в центре города метеорита?

– Того самого, что рассыпался в прах?

– В прах – да не совсем! – заговорщицки улыбнулся Берц. – Кое-что осталось.

Незначительного размера дольки. Только об их истинном количестве мало кто знает.

Даже среди астрогеологов. Одна из крупинок досталась мне. На Земле подобный минерал

отсутствует. Так что перстенек, инкрустированный эладором, – единственный на планете.

– Спасибо, папуля! Я ценю твои заботы! – голос Ирены выражал эмоций не

больше, чем звук сбрасываемого с крыши дефицитного на экваторе Африки льда или

лежащий в тазике у ног хирурга удаленный им аппендикс.

Стеф Берц, не подавая вида, что уязвлен холодным безразличием дочери, молча

надел перстень на изящный палец ее руки.

В коридоре клиники две недурной внешности медсестры, между тем,

темпераментно судачили о посетителе и больной. Миниатюрная шатенка в очках-колесах, кстати, очень ей шедших, никак не могла утолить не в меру разгоревшееся любопытство.

– Он – импозантный мужчина! Просто мармелад в шоколаде! Сладкий-сладкий! От

проституток, этих бесстыжих вешалок, наверняка на улице отбоя нет. Ты как считаешь?

– Никак! – отрезала напарница, старше не только по возрасту, но и стажу работы в

элитном учреждении. – Что мне за дело до личной жизни посетителей?

– И давно записалась в святоши?

23

– Нет! Однако с ним в постель не лягу даже за раковину каури,1 доверху

наполненную отборным жемчугом.

– Не твой тип?

– Вовсе нет! Просто этими упражнениями я с ним уже занималась. И не скажу, что

вознеслась на небеса от испытанного блаженства.

– Может, ты просто слишком требовательна?

– Два раза за ночь – разве это результат? Смех, да и только! А как хорохорился, одним видом давая понять, что непременно заставит меня искать пятый угол.

– И все равно, на мой взгляд, он – сим-по-пон-чик!

– Симпопончик – тренируй свой кончик!

– Да ты прямо поэт! – благоговейно произнесла младшая из товарок.

– Одно время, причем довольно долго, сожительствовала с ударником

рифмованного труда. От него нахваталась.

– А что его дочь? Серьезно болеет?

– Не то слово! Ты у нас без году неделя, поэтому не знаешь, что Ирена больна

неизлечимо.

– А она разве не реабилитационный период после пластической операции

проходит? Во всяком случае, так записано в истории болезни.

– Так-то оно так, однако…

– Не набивай себе цену! Колись...

– Видишь ли, под скальпель хирурга-косметолога она попадает не впервые. Кстати, я ее – без тени злорадства – называю не Ирена, а Сирена. Сирена де Бержерак…

– Значит, у нее…

– Да, если тебе хотя бы в общих чертах известна трагедия этого француза…

– Я, конечно, с писателями, тем более регулярно, корректурой волос между ног не

занималась, – колкостью на колкость ответила медсестра, – но в колледже историю

мировой литературы изучала. Итак, у бедняжки – большой нос?

– Не то слово! Больше двух с половиною дюймов. Представляешь этот банан?!

Судовой румпель – вот что такое ее нюхало! Да еще с отвратительной фиолетовой