Эшафот забвения

После каннского триумфа “Танцующих теней” с Ксенией произошло то же, что и со всеми, кто работал с Братны, – она стала модной. Модной сценаристкой. И модной женщиной, что было уж совсем невероятно, учитывая ее чрезмерно расплывшуюся фигуру и задорный двойной подбородок. Она давала интервью многочисленным безмозглым журнальчикам, позволяя себе философствовать на темы Кафки и яблочных оладьев, выступала экспертом в многочисленных феминистских ток-шоу и принимала живейшее участие в обсуждении вечных вопросов: “Мужские носки: стирать или не стирать”, “Оральный секс: удовольствие или унижение”. Сейчас, по заказу одного крупного издательства, Новотоцкая работала над книгой “Женщина в мегаполисе: взгляд с двадцать первого этажа”.

– Сочувствую, – проблеяла я.

– Не поверите, щиколотки опухают, ноги – как колоды, уже и в домашние тапочки не влезаю… Не говоря уже о летних платьях. Пашу, как каторжная. Нет времени на личную жизнь и тихое семейное счастье.

– Сочувствую. – Мои ресницы лживо задрожали. От Новотоцкой пахло водкой, потом и агрессивными американскими духами (подарок ассоциации женщин-парфюмеров штата Северная Каролина). Сочувствовать ей не хотелось, да и разговаривать особо тоже.

– Как вам новая актриса? – спросила Новотоцкая.

– А вам?

– Блестящая находка. Правда, это не совсем то, что было в сценарии…

– Это лучше.

– Вы полагаете? – ревниво спросила Ксения.

– Не стоит сравнивать кино и сценарий, – ушла от ответа я.

– А ведь старухе понравился именно сценарий, – самодовольно сказала Ксения, – он просто с ума ее свел. Она ведь мне звонила, настаивала на встрече. Я даже удивилась, как мог попасть рукописный вариант в Дом ветеранов сцены.

– Действительно, как? – Мне было совершенно наплевать, как старуха добыла сценарий.

– Вы же знаете нашу гримершу, Ирэн. Ирэн замужем за Яшей Кляузером, он работает в обувном цехе на студии… А Яша – племянник Бергманихи, сын покойной сестры, она здесь тоже работала в пошивочном цехе, еще при Пырьеве. Кинематографическая семья, ничего не скажешь, – хихикнула Ксения, и ее подбородки заколыхались – Яша с Ирэн как-то ездили навещать старуху, и Ирэн забыла сценарий у нее. Это провидение, что так все сложилось, хотя и прошло по самому сложному варианту. Это как в писательстве, знаете?

– Понятия не имею. Я же не писатель. – Бывший корректор, а ныне преуспевающая сценаристка даже не почувствовала в моем голосе иронии.

– Писатель приходит к тем же прописным истинам, к которым приходят и все остальные. Вот только идет он кружным путем. И этот путь, его траектория, его направление, – и есть самое интересное в писательстве. Это то, что определяет суть профессии. Не что, а как.

Она говорила это, придвинувшись ко мне и подобрав подбородки – репетируешь очередное интервью, толстая мартышка-капуцин, не иначе. И, судя по сдержанному пафосу, это будет программа “Русский век”. Только пусть Андрей Караулов популярно объяснит тебе после съемки, что духи не должны быть такими агрессивными, такими навязчиво-сексуальными. Те духи, которыми пахла шаль мертвой актрисы, были совсем другими, едва уловимыми, в них было тихое отчаяние отвергнутой любви.

Почему я подумала об этом?

Почему я вообще подумала об Александровой именно сейчас? Какая-то фраза из долгого монолога Ксении заставила меня подумать о ней. Уже не прислушиваясь к канареечному щебетанью сценаристки, я наконец-то обнаружила в своей памяти эту ничем не примечательную фразу.

"Ирэн замужем за Яшей Кляузером, он работает в обувном цехе на студии… А Яша – племянник Бергманихи…"

"Очень нетипичное орудие преступления…” “Женщина никогда не будет убивать шилом…"

"А если она – дочь сапожника?” – неудачно пошутил в ту ночь Кравчук.

Дочь сапожника – термин вполне опереточный, годящийся для одноактового балета-миниатюры. Но вот тетя сапожника… Тетя сапожника – вполне реальный персонаж. Вполне реальный персонаж, занявший место другого персонажа… Я вспомнила кровоточащую, неистовую ненависть, которую питала Бергман к Александровой, – эта ненависть может заставить пойти на все…

Абсурд.

– Почему же абсурд? – обиделась Новотоцкая. – Мне это не кажется абсурдом.

Черт возьми, я, кажется, начала разговаривать сама с собой, не хватало только, чтобы сценаристка Братны вот так, походя, возненавидела меня.

– Нет-нет, это вовсе не касается того, о чем вы говорили, – поспешила реабилитироваться я, – по-моему, это довольно неожиданный взгляд на мир….

– Можно кое о чем спросить вас? – Круглое, как луна, лицо Ксении нависло надо мной, она прижалась жаркими водочными губами к моему уху.

– Да, конечно.

– Чем вы приманиваете такие молоденькие, такие аппетитные яички? – скабрезно хихикнув, прошептала Новотоцкая, имея в виду Митяя. – Он же глаз с вас не сводит.

– А вы? – точно так же хихикнув, прошептала я, имея в виду всех опущенных толстой сценаристкой ассистентов сразу.

– Я их интригую.