Еще более дикий Запад (СИ)

— Троюродного? Или четвероюродного? Признаюсь, генеалогия никогда не была моей сильной стороной. Как бы там ни было, но нашему дорогому Учителю позволят вырваться за пределы города и устроить маленький бунт. С покушением… думаю, ради него все и затевается. И даже императором себя объявить позволят. Чтобы ни у кого не возникло сомнений, кто виноват. А потом бунт подавят. Устроят расследование, заодно разберутся с теми, кто так или иначе лишний.

Эдди с плитой управлялся весьма ловко.

…приживется ли он на Востоке?

Огромен. И кровь орочья чересчур заметна.

Дикий.

И умный. Умнее многих из тех, с кем Чарльзу доводилось иметь дело. Спокойный. Уравновешенный. Готовый пойти до конца за своих.

Чужой.

Там. А ведь он понимает, но все равно поедет. Ради Милисенты и матушки, которой в этой дыре не место. Ради того, чтобы убедиться, что их не обидят. А их обидят. И Эдди вступится.

Все будет… адски сложно.

И главное, он, Чарльз, почти ничего не сможет сделать. Он будет пытаться, да только… замутило. И желание возвращаться отпало напрочь.

— Думаю, доказательства связи с этим… убожеством найдут для многих. И это позволит договориться с нужными людьми.

— Кто? — тихо поинтересовался Чарльз. — Вы ведь знаете?

— Предполагаю, — так же тихо ответил Дэн. — Я отписал своему дорогому дядюшке… или я ему дядюшкой прихожусь? Не важно. Предупредил. Однако не уверен, что он может доверять людям, его окружающим. Так что… лучше бы вам поскорее вернуться.

— Полагаете, мне доверять можно?

— С некоторой долей вероятности, — Дэн усмехнулся, продемонстрировав ровные желтые зубы. — Вы здесь. Вы отправились на край мира за сестрой. И полагаю, вам бы хотелось, чтобы она осталась жива.

— Возможно иное?

— Мне сообщили… скажем так, знакомые, что она ныне пребывает в интересном положении.

Чарльз почувствовал, как челюсти сводит судорога.

— Дышите глубже, — посоветовал Дэн.

— Воспитаем, — заверил Эдди, сунув в руки огромную кружку с кофе. И Чарльз выдохнул.

И вправду, что это он.

Воспитает.

Вырастит.

Как-нибудь.

— И все-таки дышите глубже. Проблема не в ребенке. Проблема в том, что не она первая понесла от… Наставника, — Дэн выплюнул это слово. — Но достоверно известно, что родить удалось лишь сиу. Родить и пережить роды. И то по слухам не известно, кто там на самом деле был отцом.

Зубы снова заболели. И Чарльз сделал единственное, что мог — глотнул кофе. Кофе был обжигающе горячим. Кипяток опалил и язык, и нёбо.

Ком горячей воды ухнул в желудок.

Спокойно.

Дело в крови.

Скорее всего, дело именно в крови. У Чарльза есть камень. И… как там Сассекс говорил? Проблемы начинают проявляться на поздних сроках. Тогда-то и нужны будут ритуалы. И… Августа ведь тоже из хорошего рода, и дар у неё имеется. А дар облегчает беременность.

В голове шумело.

— Так, — Эдди аккуратно забрал кружку. — Ты и вправду дышал бы глубже, что ли. И успокоился. Сперва заберем девочек. Свернем ублюдку шею. А там и разберемся, чего и как. В конце концов, Змей ведь камешек тебе отдал, верно?

Чарльз кивнул.

— Вот и ладненько. Так погляди, может, чего в нем.

— Аппарат нужен, — Чарльз слышал свой голос со стороны и удивлялся, до чего тот жалок.

— Аппарат найдется, — Дэн поднялся. — Раз уж моего дорогого племянника все еще нет.

Глава 25. О том, что жизнь — штука сложная

У кровати сидела Салли. Хрен его знает, первая или вторая, главное сидела, пялясь в никуда, и покачивалась. Она обняла себя и выглядела жалкой донельзя.

Темно.

Шторы задернуты так плотно, что ни полосочки света сквозь не пробивается. И невозможно понять, сколько сейчас времени. От темноты и холода зубы стучат. По спине мурашки. И ощущение такое… нехорошее.

— Салли, — шепотом позвала я.

Не откликнулась.

Даже не повернулась.

Только всхлипнула тихо-тихо. Это вообще нормально? Она уже свихнулась? Или пока только в процессе?

— Салли, — я села и подобралась к краю кровати. — Салли, ты спишь?

Она повернулась ко мне.

Какие глаза… огромные, широко распахнутые и пустые, как у куклы. В них я себя вижу. И еще безумие, которое притаилось на донышке.

Уже?

Они же говорили, что люди сходят с ума позже всех. Или этот угребок что-то не так делает? Второе вернее. Дело не в ней, дело в нем.

— Он меня любит? — спросила Салли свистящим шепотом.

— Конечно, любит, — поспешила заверить я. — Как он может тебя не любить?

— Да, — на её губах появилась счастливая улыбка.

Я вздрогнула.

— Сильно любит? — тут же уточнила она.

— Больше жизни.

— Я красивая.

— Красивая.

— А ты нет! — её лицо исказила гримаса ненависти. — Ты плохая!

— Да.

— Ты его не достойна! — она вскочила вдруг и повернулась ко мне. Э нет, так не пойдет. Она ж оберегать меня должна, а не это вот.

Салли вытянула руки. Скрюченные, с растопыренными пальцами, они походили на лапы падальщика. Она дышала громко, со свистом. Губа задралась. И в темноте ярко поблескивали зубы.

Может, она бешеная? Я слыхала, что с людьми и такое бывает.

— Не достойна, — подтвердила я осторожно. — Кто я и кто ты?

— Он посылал за тобой!

Не хватало мне в жизни такого счастья.

— Зачем?