Еще более дикий Запад (СИ)

Сияли окна домов. Светились фонари на железных столбах. И свет их падал на мостовую. А впереди показались башни.

— Верхний город, — крикнул Странник, ворочая рычагами. И механомобиль замедлил ход. Подумалось, что игрушка-то довольно заметная, и многие знали, кому она принадлежала.

А еще, что Странник не мог этого не понимать.

И выбрал…

Почему?

— Его еще Белым называют. Когда начинали строить, то оказалось, что местный камень добывать непросто. Здешние горы не любили ни магии, ни взрывчатки, вот и пришлось возить. А поблизости из каменоломен только силезский песчаник. Он белый.

Не совсем, скорее уж молочного оттенка, теплого, мягкого. И дома, сложенные из него, кажутся размытыми, как на старой акварели. Механомобиль замедляет ход, останавливаясь перед воротами.

— Дальше лучше пешком, — Странник сбросил и очки, и халат, вытащил цилиндр, с которого смахнул пыль. — Вы идите, по дороге и прямо.

— А ты?

— А у меня дела еще. Надо к другу заглянуть. Не волнуйтесь, я появлюсь в свое время.

Эдди хмыкнул, и не понять было, что он думает по поводу сказанного. Вот он повел тяжелой головой вправо и влево.

— Идите, здесь сложно заблудится. Изначально город строился по плану. Это уже потом, когда сам стал прирастать, то и пошло, кто и во что горазд. Надо было бы перестроить, но слишком многих это бы задело. Вон, — Странник указал вперед. — Самая большая башня. Это Башня Мастера-Основателя. Дядюшка говорит, что тот был на редкость самолюбивым засранцем.

Башня высилась впереди. Она казалась огромной и неуклюжей, чересчур уж толстой, а еще слегка наклонившейся вправо. Над башней висела луна, словно желая подсветить эту белую громадину. Ну да, вдруг кто-то не увидит.

— Её возвели первые механомы, без участия магии, что на то время само по себе поражало, — Эта башня воплощала в себе саму идею великого мира, который возможен, если не вовсе без магии, то с малым её участием.

Только с миром как-то не сложилось.

— Идем, что ли? — произнес Эдди, разглядывая башню. — Здесь мне еще бывать не случалось.

Дорога.

Широкая. Дома. И на сей раз укрытые за оградой. Пара дерев, что казались чужаками. И люди. Сперва их было не так и много, но чем ближе подходили к башне, тем больше их появлялось.

Фраки.

Цилиндры. И маски. Чарльз вдруг осознал, что ничем-то не выделяется среди них. Это, наверное, хорошо, но не отпускало чувство категоричной неправильности происходящего.

Все эти мужчины… они и вправду пришли сюда, чтобы найти жену?

Чушь какая.

Там, в столице, никто не спешил с женитьбой. Напротив, всеми силами стремились избежать её. А здесь очередь. В прямом смысле слова. Вытянулась черная вереница по лестнице. Лестница старая, с высокими неровными ступенями, а главное, охраняют её до боли знакомые львы — точная копия тех, императорских, которые уже не одно столетие охраняют покой дворца.

И в этом вновь же чудится насмешка.

Эдди идет первым.

Билет ложится на поднос, чтобы исчезнуть. Магическая проверка подлинности? И не жаль силы. Выходит, что не жаль. Собственный Чарльза, выписанный на имя некоего Вильгельма де Бри, тоже вспыхивает, прежде чем рассыпаться пеплом.

Внутри сумрачно.

— Мы рады гостям, — их встречает женщина в темном строгом платье. Её лицо скрывает полумаска, и Чарльз видит лишь белые ровные зубы. — Прошу вас помнить о правилах. Человек, их нарушивший, навсегда лишиться своего шанса.

Её голос перекрывает иные и легкая хрипотца в нем царапает натянутые до предела нервы.

Коридор.

Двери, распахнутые настежь.

Зал.

Обыкновенный бальный зал. Сияющий паркет. Зеркала, что искажают пространства. Колонны. Цветы. Музыка. Музыка доносится откуда-то издалека и царапает своей легкой неправильностью. Чарльз даже остановился, пытаясь понять, что же не так.

Не понял.

Просто неправильная. Или, точнее, слишком уж правильная. Выверенная.

— Твою ж, — прошептал Эдди, засовывая палец в ухо. — Извини. Напрягают меня эти механические штучки.

— Оркестр?

— Оркестровый ящик. Помнится, говорили, что его сделают меньше и ставить будут в любом трактире. К счастью, пока не сделали.

Тогда понятно, что не так: вся эта механическая выверенность мелодии убивала её напрочь.

Чарльз попытался отрешиться. Получалось плохо. Эк он… одичал, однако. Бал. Просто бал. Он что, позабыл, каково это?

— На вот, — Эдди сунул в руку бокал с чем-то. — Пить не рекомендую, мало ли, но держи на всякий случай.

Музыка прервалась.

Загудели трубы, застучали барабаны и люди, собравшиеся в зале, повернулись к дверям на другой его стороне. Чарльз тоже повернулся.

Двери открылись, выпустив человека в раззолоченных одеждах. В руках тот держал длинный посох, которым ударил по полу:

— Его Императорское величество! Истинный владыка мира, повелитель племен, сотрясатель Вселенной.

— Вот что за манера, — тихо поинтересовался Эдди, — вселенную сотрясать? Живет себе она спокойно, так нет, каждому потрясти надо.

— Это для величия, — Чарльз с интересом наблюдал за охраной.

Наемники. И весьма неплохие, но не хватает им изящества дворцовой гвардии. Да и воспитания тоже. Гостей теснят, пробивая проход через залу.

А вон и трон потащили.