Ещё один человек

Кое-как залезаю, и усаживаюсь поверх бункера. Поехали. Сука, теперь не просто дождь, а с ветром… Мокро и холодно до костей.

Хищника я почти ждал. Даже жаждал, с какой-то радостной злобой отметил его появление. Опять почти там же - угол Есенина. Поскакал из-за новостроя… странно, я думал, из больницы они… Крикнул Изе, чтоб сбавил ход - и влегкую снял хищника… ну, примерно десятью пулями, правда, почти в упор. Заставил нещадно матерящегося Изю тормозить, и потом привязывал второго, причем пришлось связать два буксира - сдать нормально назад мешал первый трофей, а из мужиков никто выходить и помочь тащить не согласился. Ну а дальше до поста доехали без приключений.

На посту нас встретили воистину как будто мы герои. Когда я сполз с машины и вяло вякнул про «двух морфов притащили» - вообще повисло молчание. Изя выбрался из кабины, пошатываясь, встал рядом, прислонившись к машине - видок у него потрепанный, и не такой киношно-правильный… но - «настоящий». Начинают, опасливо косясь на туши за машиной, вылезать спасенные - их принимают приехавшие на облепленном решетками ПАЗике люди, эмчээсовчы что ли. Майор, осмотрев все это, подошел, и хлопнув по плечу, сказал:

- Ну, докладывай.

А че докладывать? Рассказываю все как есть. Во рту пересохло, и вообще знобит, херово как-то. Изя дополняет, это, конечно, не доклад, а рассказ, но иначе сейчас не могу. Майор слушает, потом начинает ругаться, что фальшфееров мало взяли - целая же коробка была! Ну, не сообразили… Рассказываю про погибшего парня. Его тело уже вытащили из машины. Выслушав, майор одним рыком выстраивает всех, даже спасенных, и кратко излагает простую мысль - вот этот парень - герой. Вот блять что в кино и в книжках - вот оно так. И спасенные ему в том числе обязаны жизнью. Тут выяснилось, что даже имени его толком никто не знает, то ли Вася, то ли Валя, то ли Валера… Вот так, безымянный герой… Майор скомандовал, и все, у кого было оружие, вскинули его вверх. Команда, залп… Эмчээсники обещают «похоронить по- человечески» - это сейчас тоже очень много значит, похоже. Ну, вот и все. Майор, правда, еще напоминает - есть еще герои и живые - и показывает на нас с Изей. Изя смешно смущается… да и я, наверное, тоже. Впрочем, что-то мне совсем хреново, голова кружиться начинает. Постепенно все как-то приходит в нормальное движение. Я, присев на корточки у колеса машины, набиваю магазины… Вслух сожалею, что потерял таки один. Через несколько секунд мне всовывают в руки набитый новенький магазин. Спрашиваю - в счет премии, что ли? Майор на полном серьезе говорит - что - этот спишут и так. Как «необходимую помощь охотнику». А премия потом будет. Два морфа это серьезно. Их, кстати, уже оттащили в сторонку и отвязали. Жарко, пот градом. Снимаю каску - ого! На ней три четких, прямых белых царапины. Глубокие, ровные, как машиной сделанные. Да, приложил, зверюга.

Изя, на удивление молча и без причитаний, набивает магазины, разложившись на капоте своей машины. Завершив, приводит все в порядок, оправляется, и подходит к нам.

- Разрешите, товарищ майор. Все, я готов, могу ехать?

- Езжай, Изя… ты сегодня молодец. Карабин выпишут, будь спокоен. Заедешь в Кронштадт и получишь, так быстрее будет.

- Рад стараться… а при хорошем гешефте - тем более! - они смеются, и пожимают руки. Изя поворачивается ко мне - Ну… командир… Извини, если что не так. Я бы с тобой и еще раз пошел, имей в виду.

- Взаимно… Израиль Соломоныч…

Смеемся, пожимаем руки - и он идет к газику, с ходу ловко в него запрыгнув. Едва завел, как у машины нарисовался его папа, уже взявшись за ручку двери.

- Секунду, папа! - Изя разворачивается, и, едва папа подходит снова, полуобернувшись, изрекает - ПапА! Таки еще раз повторю - сегодня у мну в душе невероятный праздник! Я вернул все долги и могу быть щассилффф! Так что, дорогой мой родитель, незабвенный Соломон Лейбович… Идите нахер!

И, с прокрутом стартанув, газик уносится с моста. Высказав все, что он думает об чадушке, Соломон Лейбович недовольно лезет в автобус. «Характер, бля» - ворчит майор. Я, с трудом выпутавшись из рюкзака, достаю термос, и допиваю остатки холодного уже чая… Хорошо, что термос металлический, вон как помялся… В горле сухо, состояние как с похмелья… по вискам течет пот.

- Тарьщмайор… я поеду… устал что-то. Ну, вы уж там посчитайте, чего куда за морфов-то.

- Давай-давай, езжай, что-то ты совсем скис… отдыхай!

Вытащли из броневика дрыхнущего черного, которого оставлял тут, запихнул его в кабину, взгромоздился сам, едва не сорвавшись с подножки - совсем что-то того… Развернулся, и покатил домой. Ворота открывал совсем плохой, колотило всерьез. Я промок и промерз насквозь… скорее домой. Придя, бросил жранья Мухтару и кошакам, и поплелся наверх… Поставил чай, и начал сдирать с себя куртку и штаны, промокшие «в ноль»… М-мать, что так саднит руку-то? Стащил перчатку, и увидел пересекающую внешнюю поверхность кисти длинную, глубокую царапину - как резцом чикнули. Совсем как на шлеме. И из нее сочилась кровь.

* * *