Еще один год в Провансе

Мы проходили мимо дома с фасадом лишь в одну комнату и заглянули в распахнутую дверь. За дверью совершенно непримечательная комната с ковром, столом, стульями. Трое членов семьи сидели на диване, уставившись в телевизор. Но половину комнаты занимал ухоженный «ситроен», не из самых больших, но на фоне комнаты внушительный. Как он туда вполз, как он там устроился, ничего не поломав, осталось для меня загадкой. Не получил я ответа и на вопрос, покидает ли он когда-либо свое жилище. Возможно, его втащили в дом, чтобы обезопасить от злоумышленников. Район ведь, как нам говорили, неспокойный. Но снова отмечу, что мы так и не заметили оснований для проявления повышенной осторожности. Дети и старухи передвигались по улицам без всякого страха, никто не жался к стенам и не оглядывался по сторонам, опасаясь за жизнь. Тут и там распахнутые двери и окна, кое-где крохотные ресторанчики и épiceries[62]. Картина скорее чарующая, нежели угрожающая. Единственную опасность мог представлять отклонившийся от заданной траектории футбольный мяч.

Пройдя всю рю дю Пти-Пюи, мы вышли к одной из старинных марсельских достопримечательностей, бледно-розовой громаде «Вьей Шарите». Выстроенная на стыке семнадцатого и восемнадцатого веков по проекту Пьера Пюже богадельня когда-то служила приютом марсельским бездомным, настолько удрученным своими житейскими проблемами, что вряд ли у них обнаруживалось желание восторгаться архитектурными изысками именитого зодчего: прямоугольник размером примерно в сто на пятьдесят ярдов окружает трехъярусная аркада; эффектную капеллу венчает яйцевидный купол.

Фактически в ранний период своего существования это богоугодное заведение служило скорее тюрьмой. Благопристойных обитателей Марселя семнадцатого столетия, обеспеченных крышей над головой и деньгами в кошельке, беспокоили нищие и бродяги, которыми изобиловали улицы города и от которых проистекали всяческие неприятности, действительные и мнимые. Решено было, что город нуждается в тогдашнем варианте полицейских сил, в аналоге современных отрядов SWAT или ОМОН. Такой отряд создали, и десять лучников в красной форме во главе с сержантом принялись патрулировать улицы и хватать всяких бродяг «без определенного места жительства». Операция протекала весьма успешно, в 1695 году в «Шарите» как сельди в бочке ютились тысяча двести бедолаг всякого возраста и пола. Их гоняли на работы под наблюдением надсмотрщиков, иногда, также под охраной, водили развлекаться — создавать кворум, изображать горюющий народ на похоронах почтенных горожан.

Революция изменила положение. Функция богадельни менялась, печальный перечень включает престарелых, сирот, неимущих, семьи, выселенные при сносе развалин, наконец, изгнанных динамитом во время нацистской оккупации. Закончилась война, сооружение оставили фактически без присмотра.

Однако после двадцати лет кропотливых реставрационных работ «Шарите» восстановили в прежнем блеске. Возможно, по контрасту с тесными улочками, которые мы оставили позади, ансамбль показался особенно впечатляющим. Мы замерли, молча обозревая постройку. Архитектурные шедевры вообще склоняют к молчаливому созерцанию. Десятка три туристов, бродивших в аркадах, тоже скорее перешептывались, чем переговаривались между собой. Не то чтобы благоговейное молчание, но близко к тому. Затем нам, правда, сказали, что такое случается лишь в межсезонье, в затишье между тематическими программами и выставками. Но и в межсезонье посещение музея археологии Средиземноморья и прекрасный книжный магазин могут занять у вас целый день.

Мы вернулись к порту и посетили еще одну местную достопримечательность новейшего времени, большой ресторан быстрого питания «Нью-Йорк» на обращенной к западу террасе, полюбовались закатом. День завершался, а мы так много не увидели! Не посетили замок Иф из-за мистраля, который так и не удосужился наброситься на город, обошли вниманием множество музеев, не обозрели несколько дюжин спрятанных за современными постройками старинных церквей и жилых домов (один из соборов окружает колоннада из четырехсот сорока четырех мраморных колонн); не побывали в «Бар де ля Марин», где персонажи фильма «Мариус» Паньоля играли в карты, в Шато-дю-Фаро, построенном Наполеоном III для своей жены, игнорировали «чрево Марселя» рынок Марше де Капусен.

Но если день в городе можно сравнить с глотком из бочки, этого дня оказалось достаточно, чтобы нам захотелось вернуться. Марсель может считаться грубым парнем с подмоченной репутацией, но есть в нем привлекательные черты, древняя прелесть прорывается сквозь наносное современное безобразие. Понравилась мне и несколько вызывающая независимость этого города, некоторое нахальство, с которым, к примеру, он присвоил французский национальный гимн и самый популярный прованский аперитив.