Еще один круг на карусели

Человек приходит в этот мир, еще не осознавая своей Сущности. За жизнь мы накапливаем много знаний, но они не помогают понять, кто мы, потому что эти знания приходят из ощущений, из выводов, сделанных на основе чувственного восприятия. Все научные знания таковы — они опираются на ощущения. Разве любая из наук когда-нибудь задавалась вопросом, что такое человек? Какой микроскоп, какой телескоп когда-нибудь заглядывал в укромные уголки сознания? Познание Атмана, Сокровенной Сущности, не может опираться на ощущения, поэтому и не может быть предметом ни одной науки и оно ускользает от нас. Старик из притчи — это гуру, который указывает, как можно познать Атман.

Но только гуру недостаточно.

Еще на самом первом занятии Свами пояснил, что центральный вопрос Веданты не носит религиозного характера. Речь идет не о том, чтобы найти выход с помощью веры или, тем более, при помощи интеллекта.

Предстоит понять: как глаза не в силах увидеть себя без зеркала, так и Атман нельзя познать без надлежащего инструмента. И инструментом этим не могут быть наши органы чувств. Потому что они способны видеть, слышать, осязать, обонять лишь материальный мир, но не Атман.

Орудие познания, зеркало, в котором можно увидеть Атман, — это Веды. Вернее, их заключительная часть — Веданта, состоящая из Упанишад и «Бхагавадгиты», песни бога, где кратко излагается в форме диалога, вся сущность вопроса.

«Шастра», священные книги, усвоенные с помощью гуру, доказывают, что нет различия между познающим и познаваемым, что не существует разных сущностей — Я, мир, Бог. Все это едино, и Абсолют — не что иное, как сознание без границ, вне времени и пространства. Это сознание всепроникающее, на котором все держится, которое проявляется в любой форме. Это чистое Сознание и есть Сущее, кроющееся за обычным сознанием. Оно и есть Атман, Брахман, Ишвара, Бхагаван, Бог, Абсолют, Сатчитананда — можно называть по-разному, ибо «Истина — одна, хотя мудрецы и называют ее тысячью имен».

Тогда ответ на вопрос «Кто я?» заключен в Упанишадах: «Ты есть То». Ты Бог, ты Творец Вселенной, однако «ты» — это не конкретное «я», к которому каждый так привязан, не «я», родившееся в определенный день и выросшее в определенном месте, не «я», которое столько всего сделало и столько всего пережило. Нет, это Атман — чистое сознание, Атман, который никогда не рождался и, следовательно, не может умереть.

Отсюда и мысль о том, что Бог присутствует в любой форме, в любом живом существе, в любой вещи, даже самой ничтожной. Потому что нет ни различных богов, ни единого Бога — просто все есть Бог.

И в этом понятии «Все» растворяется сущность каждого. Как река стремится к океану, чтобы слиться с ним и утратить собственную сущность, так и Атман стремится слиться с Абсолютом-Брахманом. И осознать это — истинная цель человеческой жизни.

Свами знал, что не всегда легко следовать за ним в этих умозаключениях («Узок, как лезвие бритвы, — говорится в Упанишадах, — и труден путь, ведущий к Сущему»). И, желая снять напряжение, сделать эти умозаключения более доходчивыми, он рассказывал классические притчи.

Вот, например, история о важности познания Атмана.

В лодке пересекает реку некий пандит, брамин, знаток Священного Писания, и спрашивает старого лодочника:

— Ты знаешь санскрит?

— Нет, — отвечает тот.

— Значит, четверть твоей жизни потеряна, — замечает пандит. — А классическую литературу, по крайней мере, ты знаешь?

— Нет.

— Тогда ты потерял еще одну четверть жизни, потому что на свете есть прекрасные книги и читать их — большая радость. Но хотя бы ты грамотен?

— Нет, — отвечает лодочник.

— Что ж, еще одну четверть жизни ты потерял.

И тут пандит замечает, что лодка протекает и воды уже по щиколотку. Лодочник пытается заткнуть щель, но все впустую, вода продолжает прибывать, и лодка вот-вот пойдет ко дну.

— Ты умеешь плавать? — спрашивает лодочник у пандита.

— Нет, — в ужасе отвечает тот.

— Ну, тогда пропала вся твоя жизнь, целиком, — заключает лодочник.

Мораль: бессмысленно уметь читать и писать, знать санскрит и всю литературу на свете, если ты не познал самого себя.

Уроки начинались в точности через десять минут после того, как часы показывали восемь, но мы, «шиша», заранее занимали свои места в большой аудитории.

Дожидаясь Свами, мы напевали гимн гуру: «Ом… О, Господин, приношу мои почтительные приветствия моему гуру и всем его предшественникам. Призываю его милость откинуть покрывало моего невежества и благоговейно простираюсь перед ним. О, Господин, защити нас, накорми, помоги изучить и понять священные книги. Сделай так, чтобы здесь не было пустых споров о мелочах, чтобы мы сосредоточились на главном. Ом… Мир, мир, мир». Руководили нами две пожилые женщины в белом, видимо, вдовы, они же вели уроки пения. Я окрестил их про себя «пономарихами», потому что они дотошно следили за точностью ритуалов, не упуская ни одной детали.